– Доброе утро, – отозвалась я. – Берни сказала, у тебя ко мне дело.
Аллан с улыбкой передернул плечами:
– Так, ничего особенного. – Он двинулся за мной вниз по лестнице. – Просто до нас дошли слухи, что тетушка Бриджит не собирается возвращаться к Празднику. Вот я и подумал: может, ты должна об этом упомянуть.
– Вот как? Да, жаль, что она не приедет. Но ты сегодня увидишься с дедом, сам ему и скажешь.
– Сказать-то скажу, но от тебя он такие известия воспринимает лучше, согласись. Ты же его любимица, правда? Так ведь, Ай?
На нижней ступеньке он ткнул меня локтем в бок и с хитрецой ухмыльнулся. В прихожей по-прежнему пахло мастикой, а пол блестел, словно каток; Элиас и Хэрб уже ушли.
– Тебе виднее, – ответила я.
Он придержал дверь, пропуская меня вперед, и мы вышли во двор. Аллан застегнул твидовый пиджак.
– В Данблейн собралась?
– Да, а что?
– Так, ничего. – Мы ступали по мокрым булыжникам. Аллан вглядывался в туманную дымку. – Пройдусь-ка до ворот, – сказал он. – Подсоблю тому, кто за почтой пошел. – Он поправил замявшуюся манжету и пояснил: – Сегодня доставят объемистые пакеты. Может, даже большую коробку.
Все необходимое мы выписываем по каталогу; о причинах – кому-то они покажутся странными – скажу позже. Что касается походов за почтой, здесь тоже есть свои тонкости и подводные течения.
Посреди двора мы остановились лицом друг к другу.
– А… как подвигается редактирование? – поинтересовался Аллан.
– Своим чередом, – ответила я.
– Исправлений много? – спросил он, едва заметно понизив голос, и невольно покосился в сторону особняка.
– Умеренно.
Аллан задержал на мне взгляд: видимо, хотел уколоть саркастической репликой, но передумал.
– Видишь ли, тут такое дело… – с усилием выговорил он, – кое-кто… кое-кто из наших слегка беспокоится, как бы старик чего-нибудь не учудил.
– Можно подумать, речь идет о наследстве, – улыбнулась я.
– Ну, – протянул Аллан, – во всяком случае, о наследии, так ведь? А это, по-моему, всех касается.
– Разумеется, – подтвердила я. – Но говорю же, изменений не так уж много – в основном уточнения. До сих пор мы с ним разбирали ложные сигналы и ранние стадии ересей; теперь ему хочется вскрыть первопричину.
Аллан сложил руки на груди, а вслед за тем прикрыл рот ладонью.
– Так-так. – Он призадумался. – Думаешь, к Празднику закончите?
– Дед рассчитывает управиться. Я тоже. Мой брат сверкнул внезапной улыбкой:
– Это обнадеживает, верно?
– Пожалуй.
– Отлично. Что ж…
– До вечера, – сказала я. – Бог в помощь.
– И тебе того же. – С растерянной улыбкой он отошел в сторону.
А я развернулась и пошла своим путем, оставив позади нашу Общину.
Главные строения усадьбы Верхне-Пасхальное Закланье расположены в виде буквы «Н» с дополнительной перекладиной-стеной наверху; из внутреннего отсека я вышла через калитку в открытый двор, где кудахтали и молотили клювами по земле куры, а из кузницы брата Индры (я поискала его глазами, но не увидела) доносился свист кузнечных мехов. За хлевами и амбарами торчат экспонаты из нашей коллекции давно бездействующих средств передвижения: полдюжины допотопных автобусов, один двухэтажный омнибус, четыре мебельных фургона, пара грузовиков, с десяток фургонов разной вместимости и даже одна заслуженная пожарная машина с медным колоколом. Все это простояло здесь лет двадцать и вросло в землю среди сорняков и травы, да так, что ни тягачом, ни танком не вытянешь, тем более что от шин и колес не осталось и следа, а оси проела ржавчина. В этих машинах зимуют теплолюбивые растения, которым не хватает места в оранжереях, что к югу от главных строений, а кроме того, здесь всегда находится дополнительное место для отдыха и ночлега или просто для сушки белья. А уж малышне там настоящее раздолье.
