«Отлично. – Медсестра сверилась с медкартой, висевшей на изножье кровати. – Посетители приходят к нему постоянно. Это хорошо, когда человека так любят».
«Да, конечно. Но есть проблема, – добавил он. – Чем больше любишь человека, тем больнее переживаешь его уход».
«Да, – медсестра кивнула, – но старайтесь мыслить позитивно, пожалуйста. Ричард может поправиться».
Он улыбнулся ей, думая о том, как близкие Ричарда отреагируют на новости… и что почувствует Эмма. Она, конечно, опечалится, и ему уже не терпелось увидеть продолжение разворачивающейся драмы.
«Оставляю вас с ним», – медсестра сочувственно улыбнулась. Он едва заметил ее уход, понял, что остался с Ричардом наедине, лишь услышав, как закрылась дверь.
– Итак…
Он сел и наклонился к Ричарду, положив руку на ограждающий кровать поручень. Почувствовал, что кровать чуть подалась под его весом, словно признавая силу, которую он в тот момент представлял.
– Забавно, как все, в конце концов, образуется, – прошептал он на ухо Ричарду. – Знаешь, – он смотрел на проводки и трубочки, выходящие из тела раненого, – если бы существовал другой способ это сделать, я бы им воспользовался. Но ты не должен думать, будто я делаю что-то плохое, Ричард. Это всего лишь часть общей картины, благого дела. Я надеюсь, ты понимаешь…
Он протянул руку к аппарату искусственной вентиляции легких и взялся за одну из трубок. Дрожа всем телом. Капля пота скатилась по щеке. Он не ожидал, что будет так тяжело.
– Видишь ли, она должна знать, – он отпустил трубку и откинулся на спинку стула. – И ты поможешь ей понять.
Несколькими месяцами ранее…
Он никак не ожидал этого телефонного звонка. Когда после стольких лет раздался этот голос, поначалу хотел бросить трубку в надежде, что больше его не услышит. А потом начались угрозы, и ему не оставалось ничего другого, как приехать и выяснить, что происходит.
По прибытии его ждало зрелище не для слабонервных. Квартира напоминала свалку. Ему пришлось приложить немало усилий даже для того, чтобы открыть дверь, сдвинуть гору непрочитанных газет и невскрытых писем. Потом он попал в гостиную, заставленную тарелками с заплесневелой едой и открытыми бутылками виски и пива. На кухне воняло еще сильнее. Запах – по большей части давней блевотины – шел из мусорного ведра, над которым кружили черные, жирные мухи.
Такой кадр отлично смотрелся бы в фильме ужасов.
Его Уилл нашел в спальне, лежащего без сознания на кровати. Рядом валялась сдернутая с рычага телефонная трубка. Комната пропахла перегаром. Его щека лежала в луже засохшей блевотины, и Уилл задался вопросом, может, он ею и захлебнулся?
Стыдно признаться, но на долю секунды такой исход очень Уилла порадовал.
Но нет, он был жив, и Уилл сделал все правильно, вызвав «Скорую» и даже сопроводив его в больницу. И оставался там достаточно долго, чтобы убедиться, что с ним все будет в порядке. Не то чтобы его это волновало. Но ему хотелось, чтобы этот человек оставил его в покое и больше не появлялся в его жизни. Хотя Уилл сомневался, что такое когда-нибудь произойдет.
Нынче…
Уилл поклялся, что никогда больше не позвонит по этому номеру. Сама идея разговора с ним, приглашение вернуться в его жизнь, вызывала тошноту. Но… вдруг его подозрения верны? Он никогда не простит себя, если останется в стороне и не попытается помочь.
Уилл ушел от толпы в самую уединенную часть парка. Простоял на одном месте достаточно долго, чтобы загривок покраснел от солнца. Допущенные ранее ошибки не выходили из головы, обрекая на бездействие. Одно дело – незнакомец. Но этот человек… он целиком и полностью отдавал себе отчет, что против него шансов нет.
