– Искусство, – пожала плечами Ингрид.
– Вы прямо как дети. Строите из кубиков всякую ерунду, обклеиваете их яркими фантиками и носитесь с ними как с писаными торбами. Кому это нужно?
– Так ведь культура!
– Культура-мультура, – усмехнулся Бондарь. – Куда едем? Обозревать эстонскую пирамиду Хеопса? Или в парке имеются иные достопримечательности? Памятник балтийской салаке в стиле модерн? Скульптура фашистского легионера, топчущего русского оккупанта?
– Оккупантов нигде не любят, – сухо сказала Ингрид.
– И в вашей Америке?
– Особенно в Америке.
– Поговорите об этом с иракцами, афганцами, сербами.
– При случае. – Ингрид не просто поджала губы, а втянула их внутрь. – Нам прямо.
«Ауди» покатила дальше. Метров через триста хорошая дорога закончилась, сменившись порядком покореженным асфальтом. Мимо тянулась изгородь из ржавой колючей проволоки. Впереди то и дело возникали симпатичные зверьки, похожие на нутрий. Завидев машину, они ловко ныряли под изгородь и скрывались в зарослях. Один раз дорогу пересекла белка, молнией взлетевшая на сосну. Еще одним представителем местной фауны были утки, с треском вспархивающие над камышами.
– Мы забрались в настоящие дебри, – притворно забеспокоился Бондарь. – Здешние хищники не опасны?
Ингрид вздрогнула и подозрительно покосилась на него.
– Тут нет хищников, – сказала она.
– Не может быть, – резвился Бондарь. – В Эстонии, как в Греции, есть все: львы, тигры, волки, дикие собаки динго. Вы боитесь диких собак?
Шутка была воспринята, мягко говоря, с прохладцей. Смерив спутника не слишком приязненным взглядом, Ингрид кивнула на просвет среди сосен:
– Еще полкилометра, и мы на месте.
Так и вышло. Выбравшись из машины, Бондарь завертел головой, пытаясь сообразить, что за восьмое чудо света будет предложено его вниманию. Пляж был пустынен и непригляден, как пейзаж, нарисованный с помощью двух-трех акварельных красок. Смазанная зелень сосен, размытый горизонт, свинцовое море, серый каменный мол, уходящий вдаль километра на два. Заканчивался он маяком, от которого веяло запустением и стариной.
* * *
– Смотрите, – сказала Ингрид, по лицу которой стегали пряди волос. Ветер по одной выдергивал их из-под воротника и грубо трепал их, словно это были не волосы, а стебли жухлой травы.
– Куда? – недоуменно спросил Бондарь.
– Неужели вы не видите? Мол.
– Угу, мол. Что в нем особенного?
– Сергей Николаевич говорит, что он появился еще в 1864 году.
– Он выглядит несколько моложе, – пробормотал Бондарь.
– Мол?
– Ваш жених.
– Не смешно, – укоризненно сказала Ингрид. – Ему всего лишь шестьдесят.
– Молу?
– Сергею Николаевичу! Вы действительно тупой или прикидываетесь?
– Тупой, – развел руками Бондарь. – Хоть убейте, а ваш заброшенный причал не производит на меня никакого впечатления.
– Говорят, что если дойти до маяка и выпить там шампанского, то это принесет счастье. – Ингрид безуспешно попыталась пригладить волосы. – Для верности необходимо наступить на последний камень у моря.
– Небезопасная забава. Прыгая по камням после шампанского и утонуть недолго.
– Тут мелко. Метра два-три от силы.
– Но не по колено, – заметил Бондарь. – Даже пьяному. Впрочем, я готов рискнуть.
– Вы о чем? – удивилась Ингрид, машинально выплевывая лезущие в рот волосы.
– Предлагаю смотаться за шампанским и попытать счастья вместе. Одного на двоих будет в самый раз.
– Спасибо, но я уже нашла свое счастье. Кроме того, на маяке водится привидение. Местные жители называют его Гневной Рыбачкой.
