–Видите, – задумчиво проговорил офицер, обращаясь к Гэмфри, так как слушателей больше не было, – человек, подчиненный своим отчужденным потребностям, если верить молодому Марксу, уже не человек ни в духовном, ни в телесном смысле. Это человек-товар. Весь смысл его жизни потребление и обладание. Это самое вредное животное на земле, физически и духовно обесчеловеченное. Он готов проглотить земной шар.
Ближайший грузовик взревел, имитируя наезд на перекрывший дорогу внедорожник, выпустив зловонное сизое облако. Двое автоматчиков подбежали, наставили оружие на водителя, который кивнул в ответ и выключил двигатель.
Белый костюм, между тем, разослал охрану в разные стороны. И в течение нескольких минут стал утихать шум стройки склада, выключались двигатели машин.
–Эта дорога, – продолжал между тем речь офицер, обращаясь к Гэмфри, но, скорее всего уговаривая себя, на что-то решаясь, – и эта дыра в горе сотни лет были общими. Каждый приходящий мог считать их своими. Но у стоящего перед нами индивида неестественные, надуманные вожделения. А ведь каждая вещь – ловушка! Все духовные чувства снисводятся лишь до чувства обладания, и умирают естественные чувства. Вот и сейчас я стою перед тенью бывшего человека. Он раб вещей. Он отказался от Бога. Это не дорога к горе. Это не вход в пещеру. Нет! Все это лампа Алладина, а он её раб.
Офицер тронул за рукав белый костюм, который уже стоял один, глядя, как его черные янычары выполняют поручения.
–Что надо? – грубо отдернул руку тот.
–Вам эта дорога нужна чтобы не умереть с голоду?
–У меня достаточно денег чтобы купить вас и вашу шайку, – ответил тот, кивнув в сторону остановивших выгрузку солдат у входа.
–Но тогда для чего вы хотите иметь их больше?
–Чтобы иметь еще больше возможностей. Чтобы можно было купить вас уже вместе с вашими генералами.
–Видите, какой это бедный, бедный человек! – воскликнул офицер. – К сожалению, ни исправить его, ни договориться с ним невозможно.
Офицер не торопясь вынул пистолет из потертой кобуры, передернул затвор, поднес ко лбу опешившего бедного человека и выстрелил. Затем дунул в ствол и не торопясь запихнул пистолет назад.
Мертвая тишина, как показалось Гэмфри, наступила.
–Вы опоздали, – спокойно сказал офицер двум передергивающим затворы черным охранникам, подбежавшим к белой кучке у его ног. – Вам больше некого охранять. И семье его вы не нужны. Сегодня же наши люди её уничтожат. Таким образом собственников земли не осталось. Но я не брошу вас. Предлагаю зарплату в десять раз выше, нежели платила вам эта белая ворона. Уберите машины с дороги, оставьте оружие в машинах, соберите остальных и идите ко входу к солдатам. Все равно обратно ваши машины через пост не пропустят.
–А если мы не хотим вашей работы? – спросил один из охранников.
–Тогда мы вас расстреляем,– вздохнув и обреченно разведя руками проговорил офицер.
Немного поразмыслив и не задав больше ни одного вопроса охранники побрели к машине.
Гэмфри робко кашлянул: – Но ведь я такой же, как тот, которого вы…
–Почему вы так считаете? – удивленно посмотрел на него офицер, повернувшийся от охранников.
–Мне тоже навязаны обществом отчужденные потребности. Весь мой домик полон вещей, которые излишни, и не нужны для естественных потребностей. Некоторые из них даже сделаны мной. И я любуюсь ими. А теперь понимаю, что это удовольствие искусственное, навязанное, извращенное…
