Поль открыл глаза. Он лежал на диване в зале. Значит это не сон! ОНА здесь. Рядом. И звонкое ощущение праздника наполнило грудь.
Ему надо бы приготовить завтрак. Он не просил домработницу Марту прийти пораньше, и теперь, пока провозится с завтраком, может опоздать на работу. Ну и плевать!
Он сделал зарядку у крыльца. Не как обычно, стараясь дать нагрузку мышцам, а просто, чтобы прийти в себя после сна.
Как прекрасен был утренний мир! Вот галька у крыльца, снизу подернутая влагой, каждый камешек отполирован прибоем, курортный шелест которого ясно слышен и здесь. Удивительные растения, которых до приезда сюда он никогда не видел, и почему-то только сейчас смог рассмотреть. Одуряющий запах неведомых цветов из сада. Тонкий аромат гниющих останков. Слизняк, украшающий листья блестками слизи, полз по ветке. А вот и лягушонок, местный, южный, неторопливо выглянул из-под коряги, моргнул. Милый, милый лягушонок!
Вернувшись, Поль увидел, что дверь в спальню приоткрыта. У него подкосились ноги. Он не помнил, была ли открыта дверь раньше. А если она исчезнет так же внезапно, как появилась? С бьющимся сердцем прокрался на кухню, угловым зрением стараясь разглядеть внутренность спальни. Утренние лучи уже осветили кровать. Девушка лежала, свернувшись младенческим калачиком. Пышные волосы рассыпались по подушке. Вздохнул облегченно.
Поль приготовил яичницу и выставил из холодильника все, что там было. Позвонил в Ковчег.
– Я задержусь ненадолго,– сказал он, услышав спокойный голос Рэда.
– Поезжайте в детскую больницу,– после паузы задумчиво проговорил Рэд. – Там уже идет отбор детей. Пусть врачи обратят внимание на их генетические болезни, хронические инфекции, глистные инвазии. Мы имеем уникальную возможность избавить будущее человечество от десятков заболеваний, просто не допустив их попадания в …, ну, вы знаете,– замялся Рэд,– а врачи, по известной вам причине, не имеют понятия, с какой целью отбираются дети. К тому же, вчера там произошел инцидент… . Если директор еще не назначен, сами возглавьте дело.
– Хорошо, – коротко ответил Поль. Он не задал Рэду ни одного вопроса, так как не услышал даже, а просто почувствовал, что Она проснулась. Положив трубку, вышел из коттеджа, миновав калитку продрался сквозь заросли к берегу и постоял там, всей грудью вбирая соленый свежий воздух океана, успокаивая сердцебиение.
Когда Поль вернулся, девушка, закутавшись в его халат, сидела на диване, служившем этой ночью ему постелью. Она, очевидно, уже умылась.
–Здравствуйте! Как чувствует себя пловец?– излишне бодро произнес он.
–Спасибо,– уже не слабым, как вечером, голосом ответила та, подняв на него прекрасные, горящие лихорадочным блеском глаза. – Почему вы здесь и живы?– вдруг спросила она. – Разве не всех туристов отправили с острова?
–Я не турист. Я здесь работаю.
Поль был озадачен ее вопросом.
–А нас всех убили,– жестко сказала она, и слезы вдруг заполнили ее глаза. – И папу, и маму… ! Заставили сойти на баржу… и взорвали. Папа держал меня на руках, чтобы не раздавили в толпе. Наверное, при взрыве ему повредило ноги. Все закричали. И папа тоже. Он сразу выронил меня. А потом баржа перевернулась. Никто не выплыл. Я искала. И другие почему-то не могли далеко плыть. Я одна добиралась до берега. А папа, мама…
Рыдания сотрясли ее тело. Она закрыла лицо руками.
У Поля пересохло во рту. Перед глазами проявилось обросшее водорослями дно баржи, падающие в воду тела. Непроизвольный стон вырвался из его груди. Ведь он один из участников убийства. И уже почти забыл об этом! Как мог он, врач, воспитанный и порядочный человек, поступить так? И оправдать себя тем, что выполнял Долг. Но разве массовое убийство может называться Долгом?
