Девушки, не считая той с браслетами, хохотали плескаясь друг в друга водой. Счастливые глаза горели детским неподдельным восторгом. Стоя на берегу, Василиса тоже смеялась, чувствуя волну общих эмоций. Она впитывала плеск воды, смех, приятную прохладу ветра, и складывала всё в картину, которую видела во всех красках. Сегодня она настоящая. Та самая версия себя, которую упорно блокирует брак со зрением. Именно так она охарактеризовала свой недуг. Поломка, неполноценность, убогость. В туманных воспоминаниях она ещё помнит, что видела. Обрывки цветных слайдов стерлись ластиком, расстворились. Василиса цепляется за тростинку обонянием, осязанием и слухом. И все же она стыдилась своей слепоты, избегая любой зарождающейся дружбы. Девушка в красных кедах первая с кем она заговорила за последние годы. Себе она так и не смогла объяснить, почему приняла именно её руку. Какое-то новое, необузданное чувство притягивало к ней. Настоящая дружба, забытая и не известная на вкус, свалилась в самый неожиданный момент .
Девушка в коктейльном платье переступила через порог дома. Внутри он выглядел посвежее, чем снаружи. В массивном камине потрескивали дрова, то ли для отопления этой махины, что не прогревает солнце, то ли для антуража. От правой стены вверх и левее вырастала лестница с лакированными перилами, шоколадного цвета. Освещением холла занялась примитивная круглая люстра, со свечами.
– Вот это помойка, – вздохнула девушка в платье.
Она пробежалась взглядом по интерьеру, подобно спешащему на охоту пауку. Стены украшали старые покосившиеся картины с изображением неизвестных ей Богов. А возможно это и не Боги вовсе, а зажравшиеся снобы. Кто мог жить здесь много ранее, оставалось загадкой. Прямо по центру пустовала рецепция. Девушка подошла поближе. На стойке обиженно клонилась тусклая лампа с зелёным абажуром. Свет от неё облизывал журнал постояльцев отеля.
– Интере-есно, – протянула девушка. Воровато оглянувшись по сторонам, она взяла в руки журнал и любопытно раскрыла его. Список постояльцев оказался довольно ёмким. Фамилии разнились от немецкого «Вагнер» до английского «Бишоп». Здесь бывали даже исконно русские Петровы и собратья украинцы Горбатенко. Первые постояльцы отеля заселились пятого мая тысяча девятьсот тридцать третьего года. А последние отметились двадцать второго января тысяча девятьсот сорок шестого года.
– Что за ерунда? – произнесла девушка. Если верить журналу, то отель не принимал гостей семьдесят пять лет.
– Забавное чтиво, не находите? – возник хриплый голос за спиной.
Девушка вскрикнула и обернулась, замахнувшись журналом для самообороны.
Позади возник плешивый, но опрятный старик. Лицо походило на высушенную сливу. В глубоко посаженных глазах едва различалась жизнь. Его сутулистую фигуру оправдывал наряд лондонского джентльмена с подтяжками, жилетом и карманными часами, на тоненькой цепочке.
– Не бойтесь, – успокаивающе сказал он. – Я всего лишь портье. Позвольте поздравить Вас с прибытием в отель.
Не сводя с него глаз, девушка положила папку на стойку и язвительно подметила:
– А я поздравляю Вас, что изобрели машину времени.
Портье опустил голову вниз, оглядел себя и громко засмеялся, обнажив изъеденные годами зубы.
– Остроумно, милая леди. Я понимаю, что мой внешний вид не укладывается в современные понятия моды. Да и я уже не так молод, чтобы покорять женские сердца. Но, известно будет Вам, классика не умрёт никогда. А галантнее начищенных до блеска башмаков и строго выведенных стрелок на брюках, ничего ещё не изобрели. Да и не изобретут. Уж поверьте опыту бывалого ловеласа.
