– Нет, что вы, не надо! Я уже встаю, скоро спущусь.
– А может, все-таки покушаете что-нибудь? Творог домашний есть, свеженький, я утром откинула. Филипп Сергеевич любит по утрам кушать домашний творог! Он просил и вас накормить… Пожалуйста, Таечка!
– Хорошо, спасибо.
– Так будете?
– Да, буду… Сейчас в столовую спущусь.
«Уйдет она от двери когда-нибудь или нет, – думала Тая. – Пристала со своим дурацким «кушать»… И слово противное, и голос противный, подобострастный. И нисколько не хочется ее творога, пусть и свеженького, и утром откинутого. И вообще, что значит – откинутый? Куда она его откидывает? От себя, что ли?»
Ничего не поделать, пришлось выползать из постели, тащиться в ванную, принимать душ, причесываться, напяливать шорты с футболкой. А еще выражение лица перед зеркалом тренировать – убирать с него страх, стыд и ощущение собственного ничтожества. Незачем этой Татьяне знать, кто она есть на самом деле. Для нее она молодая хозяйка, пусть так и будет.
А творог оказался и впрямь вкусным – съела в момент все, что было в тарелке. И кофе Татьяна умела варить, надо отдать ей должное. А самое главное – молчала, с вопросами больше не приставала. Принесла-унесла, улыбнулась кротко. Но все-таки – лучше бы ее вовсе не было. Хоть убей, но чувствовалось за этой кротостью злое человеческое любопытство.
– Спасибо, Татьяна… Все было очень вкусно.
– На здоровье, Таечка. В обед что будете кушать?
– Не знаю. Да мне все равно… И вообще… Я хотела вас отпустить на сегодня.
– Отпустить? Как это – отпустить? – застыла Татьяна, держа перед собой поднос с грязной посудой.
– Да обыкновенно как. У вас ведь, наверное, накопились какие-то свои дела?..
– Да нет у меня никаких дел, что вы. И работы по дому много. Надо рубашек Филиппу Сергеичу нагладить, надо наверху убрать… Нет, что вы. Хотя спасибо, конечно…
Тая улыбнулась, пожала плечами. Ничего не ответив, поднялась в спальню, задумчиво встала у окна. И что делать? Надо как-то жить этот день… Очередной день ее никчемной стыдной жизни. Пойти к бассейну, что ли? Нырнуть с головой в прохладную воду… Вспомнить бы еще, где купальник…
Из окна спальни она увидела, как подъехал на черной машине Клим, как сердито крикнул в раскрытое окно кухни:
– Татьяна! Выйди на минуту, разговор есть!
Тая тихо распахнула створки окна, прислушалась. Татьяна вышла на крыльцо, спросила игриво:
– Ну чего, чего тебе, Климушка? Неужели соскучился?
– Если б соскучился, в другое место позвал бы.
– Так позови…
– Некогда мне, забот много.
– Так уж и много? А я думала…
– Отстань, а? Нашла время… Скажи лучше, почему охранника на воротах нет?
– А ты кто, Климушка? Не охранник разве?
– Да ладно придуриваться, я по делу спрашиваю. Стало быть, и ты по делу отвечай.
– Ох, ох… Больно строг ты, батюшка. А парнишку-охранника я домой отпустила, зубы у него заболели. Жалко мне его стало, вот и отпустила.
– А не много на себя берешь, Тань?
– Нет, Климушка, не много. За меня не беспокойся, я все свои права знаю и обязанности соблюдаю. Слишком уж ты суров ко мне, Климушка. Не заслужила я.
– Ладно, ладно, не причитай. Иди кофе мне сделай. Да покрепче, как я люблю. И чтобы со сливками. И сахару не жалей.
– Да знаю я, как ты любишь. Пойдем на кухню.
– Нет, я у бассейна буду, туда мне принесешь.
– Что, прям как хозяину? – насмешливо произнесла Татьяна, поворачиваясь, чтобы уйти. – Не много на себя берешь, Климушка?
