Унесенные ветром. Том 1 - страница 37

В тот вечер за ужином Скарлетт заменяла мать, следя за тем, чтобы ничего не упустить из обязанностей хозяйки дома, но мысли ее были в разброде – никак она не могла свыкнуться с этой ужасающей вестью насчет Эшли и Мелани. С отчаянным нетерпением ждала она возвращения Эллен: без матери она чувствовала себя потерянно и одиноко. По какому праву эти Слэттери, с их вечными болячками, вытаскивают мать из дому, когда она так нужна ей самой! И в продолжение всей этой кошмарной трапезы ей в уши барабанил гулкий голос Джералда. Ну, все, еще минута – и она взорвется. Он начисто позабыл об их разговоре и затянул свою песню про последние новости из Форт-Самтера, для большей выразительности размахивая руками и припечатывая каждую фразу кулаком по столу. Джералд всегда перекрывал все голоса за столом, свои монологи он ввел в обычай, и Скарлетт давно привыкла слушать его вполуха, предаваясь в это время собственным мыслям. Но сегодня ей нельзя отключиться, и она изо всех сил ловила звуки со двора, напряженно ожидая услышать скрип коляски, возвещающий приезд Эллен.

Конечно же она вовсе не собиралась рассказывать матери о том, что ее гнетет. Эллен была бы потрясена и очень опечалена, узнай она, что ее дочь мучается из-за человека, помолвленного с другой. Просто Скарлетт знала, что рядом с матерью ей станет легче, она это знала всегда и даже теперь, погруженная в пучину своей первой трагедии, надеялась на мать. Нет такой беды, которую Эллен не смогла бы облегчить уж одним своим присутствием.

С подъездной дорожки донесся скрип колес, Скарлетт так и подскочила, но почти сразу же опустилась опять на стул: коляска обогнула дом и въехала на задний двор. Это не может быть Эллен – она вошла бы через главную дверь. Послышалась возбужденная быстрая болтовня негров и визгливый смех. Взглянув в окно, Скарлетт увидела Порка, он высоко держал пылающий сосновый сук, а из повозки вылезали какие-то люди – не разобрать во тьме двора. Они смеялись, перекидывались словами, звуки возникали и таяли в тихом ночном воздухе – довольные гортанные голоса, мирные, приятные, домашние звуки. Чьи-то ноги затопали по ступенькам заднего крыльца, потом по проходу, ведущему в главный дом, и остановились за дверью столовой. Короткий громкий шепот, дверь открывалась, и на пороге возник Порк, сам на себя не похожий – куда девалась его солидность? – он вращал белками глаз, сверкал зубами, шумно дышал и весь светился гордостью, – прямо жених.

– Миста Джералд! – возгласил он. – Ваша новая женщина прибыла!

– Что еще за новая? Я новых не покупал, – заявил Джералд, напуская на себя свирепость.

– Нет, маса! Нет, миста Джералд, вы покупали! Покупа-али, маса, да-а! И она тута, она хочет поговорить с вами, маса!

– Ну давай, веди сюда свою новобрачную, – велел Джералд.

Порк обернулся и поманил жену, только что явившуюся с плантации Уилкса, чтобы влиться в число домочадцев «Тары». Она ступила в комнату, а позади, почти незаметная за обширными цветастыми юбками, крутилась, прижимаясь к материнским ногам, ее дочь, мелкая двенадцатилетняя девчонка. Сама же Дилси была высока ростом и держалась очень прямо. Сколько ей лет, определить было трудно: ни складочки, ни морщинки на неподвижном бронзовом лице; такая внешность может быть в любом возрасте – от тридцати до шестидесяти. В чертах явственно проступала индейская кровь, перевешивая негритянскую. Красноватый цвет кожи, узкий высокий лоб, высокие выступающие скулы и орлиная горбинка носа, неожиданно расплющенного на конце, над толстыми негритянскими губами, – все в ней выказывало смешение двух рас. Она вошла в дом с полным самообладанием и так величаво, что Мамми нечего было с ней и тягаться. Оно и понятно: Мамми это приобрела с годами, а Дилси такой родилась.