– А зачем же искать спонсоров по всему миру? – удивилась девушка. – Может, мы сами сможем помочь?
– Спасибо за предложение, но… – Броди безнадежно махнул рукой. – Митька, за свою жизнь ничего не скопил (мы с ним, наверное, слишком уж веселились), а вы только после института. Нобелевскую премию еще не успели получить? Естественно, нет! Мне нужен по меньшей мере миллионер! Который к тому же поверил бы мне на слово и доверил немалые средства для организации очень дорогостоящей экспедиции.
– Александр Константинович! – Девушка встала и взяла Броди за руку, глядя при этом прямо в глаза. – Но я же вам верю! И поэтому готова предоставить любую сумму!
Броди перехватил ее руку и поцеловал.
– Мне приятно это слышать, но моя совесть не позволит забрать у вас деньги, которые вы насобирали, не тратя ни копейки из своих стипендий. – Потом улыбнулся: – Или вы, может, хотите признаться, что являетесь подпольной миллионершей?
– Да! – совершенно спокойно ответила девушка. – На моем счету в одном из заграничных банков – два миллиона долларов США.
Как было бы описано дальнейшее в театральной ремарке: «Конец сцены. Занавес. Мужчины в обмороке».
Шторм, на целые сутки погрузивший Город в рваные тучи и сплошные завесы из дождевых капель и тумана, наконец-то стал утихать. По небу еще мчались на север низко висящие тучи, но с южной стороны уже были видны лучи солнца, пробивающиеся из светло-голубых разрывов.
Ветер из распоясавшегося неукротимого монстра превратился в оправдывающегося школьника, которому стыдно за небольшие шалости. Не стало слышно его оглушительного рева, прекратился его будоражащий свист между стремящимися ввысь колоннами зданий, которые сверху донизу матово поблескивали от прилипшей влаги.
Только океан все не мог угомониться. Казалось, он продолжает сердиться за что-то и своими гигантскими лапами-волнами без устали молотит по стенам бастионов, особенно Южного. Но бастионы были величественны и неприступны. Они даже не вздрагивали, когда тысячетонные глыбы воды обрушивались на них с ужасающим грохотом, превращаясь в биллионы брызг и целые гейзеры бурлящей пены. Но вот наконец и океан понял бесполезность попыток смести это препятствие и стал успокаиваться. Идущие стройными рядами огромные валы потеряли направленность и заметались, рассеиваясь в разные стороны. Вся поверхность покрылась аритмичной зыбью, среди которой временами появлялись то мрачные пропасти, то неожиданно вздымающиеся из пучины водяные горы. Но так же быстро, как появлялись, они и исчезали, уступая место все более мельчающим собратьям.
– А вот и я! – Боцман Донтер шагнул в открывшуюся дверь номера, на ходу целуя ручку впустившей его Тайры. – Или вы уже подумали, что я нарушу свое обещание и не приду?
– Да что вы, Донтер! – Она выхватила у гостя влажную от дождя накидку и сама повесила на вешалку. – Просто в такую погоду выходить из дома равносильно, по моему понятию, небольшому подвигу. Какая может быть в таких условиях экскурсия?
– Поверьте слову старого моряка, – возразил боцман, – через полчаса будет тепло и солнечно, а все население города выйдет прогуляться, так как у нас никто не любит целые сутки находиться в замкнутом помещении. О! Халли, здравствуй! Почему такой нерадостный вид?
Вышедший из второй комнаты Халли с виноватой улыбкой поздоровался с боцманом и пояснил:
– Мне просто жутко представить: если бы этот шторм застал нас в пути, – он вздрогнул, – что бы с нами было?
