Скажите мне, мой верный кучер,
Как эта смерть произошла?
– Всё хорошо, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, как никогда!
К чему скорбеть от глупого сюрприза?
Ведь это, право, ерунда!
Кобыла что? Пустое дело —
Она с конюшнею сгорела.
А в остальном, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, всё хорошо!
– Алло-алло, Паскаль, мутится разум!
Какой неслыханный удар!
Скажите мне всю правду разом —
Когда в конюшне был пожар?
– Всё хорошо, прекрасная маркиза,
И хороши у нас дела!
Но вам судьба, как видно, из каприза
Ещё сюрприз преподнесла:
Сгорел ваш дом с конюшней вместе,
Когда пылало всё поместье!
А в остальном, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, всё хорошо!
– Алло-алло, Лука, сгорел наш замок!
Ах, до чего мне тяжело!
Я – вне себя.
Скажите прямо,
Как это всё произошло?
– Узнал ваш муж, прекрасная маркиза,
Что разорил себя и вас,
Не вынес он подобного сюрприза
И застрелился в тот же час.
Упавши мёртвым у печи,
Он опрокинул две свечи,
Попали свечи на ковёр,
И запылал он, как костёр,
Погода ветреной была —
Ваш замок выгорел до тла.
Огонь усадьбу всю спалил,
А с ней конюшню охватил.
Конюшня заперта была,
А в ней кобыла умерла.
А в остальном, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, всё хорошо.
… и все, до последнего парижского Гавроша знали, что под Прекрасной Маркизой подразумевается Николай Второй, отчего песня приобретала – особый шарм. А русский император приобрёл – прозвище.
* * *
– Опий, – констатировал морозно Военгский, мягко поставив чашку и выворачивая на излом задрожавшую руку стюарда-индуса, впечатывая слугу пухлым лицом в разбившийся фарфор. Разом посерев, индус закричал тонко и пронзительно, забился раненной птицей, суматошно и бестолково. А помор, не меняясь в лице, пригвоздил вывернутую кисть стюарда к столу ножом для фруктов[11].
Качнулся на стуле Адамусь, падая назад и выхватывая дерринджер. Выстрел остановил длиннорукого первого помощника, рванувшегося через стол. Долговязый ганноверец упал размозженным черепом в блюдо с бисквитами, и кровь его, вперемешку с мозгами, тут же почти потекла по белоснежной скатерти, делая происходящее вовсе уж сюрреалистическим.
Прыгнул через стол Чиж, хватая капитана за отворот сюртука и выворачивая руку, потянувшуюся во внутренний карман. Ударив головой в переносье, он тут же, обвив капитана подобно очеловеченной анаконде, сломал тому правую руку и для верности – впечатал затылком в переборку.
– Попили чаю, – озвучил Санька омертвелым голосом, обшаривая внутренние карманы капитанского сюртука, став обладателем новомодного пистолета "Браунинг" с запасной обоймой. Не останавливаясь на этом, он вытряхнул на пол портсигар и записную книжку, а пару секунд спустя, обрезав ворот сюртука, а потом и рубахи, закрутил капитану руки за спиной.
– Связать, – коротко бросил он подчинённым, и Адамусь, не теряя времени, рванул с ганноверца уже ненужные тому подтяжки, обрезав складным ножом.
Помор тем временем, в запоздалой попытке отыграть время, вбивал индусу кляп из его собственного головного убора. Стюард, совершенно невменяемый от боли и страха, всё бился и стонал страшно, на одной ноте. Пухлое его лицо, изрезанное о фарфор самым невероятным образом, кривилось в причудливой гримасе, а потёки крови, смешанные с крошками марципана выглядели пугающе и дико. Сквозь прорезанную до кости щёку виднелись гнилые зубы, окрашенные кровью, и он всё выл и выл…
Помертвев совершенно лицом, Илья вбил ему таки кляп, пригвоздил вторую руку к столу, и обыскал, не слишком церемонясь. На стол лёг странный волнистый кинжал, испещрённый бороздками и внушающий опаску одним только видом. Затем последовала удавка, несколько пузырьков и предметы явно религиозного назначения, отставленные пока за ненадобностью.
