- Ветрова, - смягчился Гаврилов, уставившись виновато в стол. – Перестань разыгрывать гордыню…
- Я больше двух месяцев пытаюсь уволиться, Федор Игнатьевич. Но вы меня продолжаете держать ради хороших показателей отдела. А я уже устала разделять, кто равен перед законом, а кто равнее. Отпустите меня, - вобрала в грудь побольше воздуха. – Говоря вашим языком и языком ваших дружков, отпустите меня по-хорошему, иначе я пойду выше и вас будет ждать череда самых тщательных проверок от министерства.
Полковник резко поднял на меня взгляд, уставился в глаза. Краска отлила от его круглого лица, нижняя губа задрожала, как дамба, что с трудом сдерживала поток бранных слов, которые он, наверняка, хотел на меня обрушить.
- Чёрт с тобой! Достала! – выплюнул он едко и оттолкнулся от стола, отойдя к двери. – Сегодня же сдаешь все дела Митрохину и можешь валить на все четыре стороны.
- Угу. И мне было приятно с вами работать, товарищ полковник, - буркнула себе под нос, когда Гаврилов, хлопнув дверью, покинул мой кабинет.
8. 8
Ренат
Башка липла к подушке чугунным слитком. С трудом заставил себя перекатиться на бок и тяжело выдохнул. Во рту творилось такое же дерьмо, что и в больной голове.
Какого хрена я решил продолжить тусовку после обезьянника? Дебил.
Приоткрыл глаза, моля о том, чтобы их не выжгло солнечным светом, бьющим из незанавешенного окна. По-любому, время уже перевалило за обед. На пары я уже не успею, а вот на тренировку нужно явится, иначе тренер сделает из моих яиц свисток, в который меня же и заставит дуть.
Медленно перевел взгляд со стены и наткнулся на брюнетку в своей постели.
Твою мать… Какого хрена она еще здесь?!
Черные волосы картинно разбросаны по подушке. Зад, не прикрытый одеялом, тоже достаточно картинно оттопырен в мою сторону и напрашивается на хороший и громкий шлепок.
Стройная красотка в моей постели – не редкость, особенно, если ночь была такая же бурная и насыщенная на события, как эта. И всё бы ничего, вот только я слышал, как эта красотка проснулась еще минут двадцать назад, сгоняла в туалет, навела там марафет и завалилась обратно ко мне в постель, оттопырив намытый зад и разложив причесанные волосы по подушке. И, если я еще хоть минуту подышу рядом с ней, то меня точно стошнит от приторно-сладкого запаха её духов, которых она, походу, вылила на себя целый флакон.
Вообще, девушки, попадающие в мою постель, делятся на два типа: первые – такие, как эта брюнетка, каким-то чудесным образом просыпаются раньше, воссоздают на своем черепе с помощью косметики вчерашнее лицо, на которое я клюнул, и падают обратно в мою постель, ожидая горячего продолжения; вторые – тоже просыпаются раньше, но, нарисовав смазливое личико, отправляются на кухню, где, нацепив какую-нибудь из моих футболок, с помощью лопаточки и сковородки пробивают путь к моему сердцу.
Такие разные, но всех их ждёт один финал – прощание. Какой бы вариант мне не попался, в любом случае, девушку будет ждать прощание со мной. Я не обманываю. Правила игры оглашаются мной еще на берегу: секс на одну ночь. Ночь. Не больше. Наутро я могу гарантировать только такси, которое увезет ее домой, ну или прощальный секс, если девочка была достаточно хороша, а потом, все равно, такси.
Но каждая из них наступает на одни и те же грабли, которые я все никак не могу найти в своей квартире, чтобы, наконец, выкинуть. Каждая думает, что стала для меня единственной, расколдовав ходока, или мои слова о том, что у нас будет только одна ночь, просто пафосный бред для того, чтобы затащить ее в койку.
