– Брюнетки? – удивился Вениамин. Если бы он мог, он бы привстал, но в этом состоянии он даже веки был не в состоянии поднять. Он спал.
– Обычно оно выглядит как молодая девушка среднего роста, брюнетка с зелеными глазами, – ответил Рудольф.
– Оно? – удивился Веня, – ты сказал «оно»?
– Да, – кивнул его собеседник, – оно выглядит как женщина, но не является женщиной. Это вообще не человек и не вампир. Это Понятие.
– Понятие? – пробормотал удивленный Данилов. – Какое еще понятие? В каком смысле?
– Скорее, в гегельянском, – развел руками призрак, – как синоним действительного понимания сущности всего. В данном случае – нашей с тобой сущности, нашей с тобой подлинной природы.
– Почему я должен этого опасаться? – подумав, наконец спросил Веня.
– Это существо может сделать с тобой всё, что захочет, – голос Битнера был уже едва слышен. – Может развоплотить, вновь превратив в простого человека. Может, наоборот, сделать более могущественным. Или вообще сделать так, что ты просто исчезнешь, причем, сразу везде – во всем мирах.
– Во всех мирах? – похоже это была ночь открытий и вопросов. – Миров много?
– Посмотрим, – непонятно ответил Рудольф и неожиданно горячо зашептал, – однажды, лет сто назад, я случайно увидел ее издалека и сразу же всё понял. Но тогда мне удалось скрыться до того, пока она не подняла на меня глаза. Я бежал тогда в другую страну, на другой континент, так мне стало страшно. И знаешь, больше всего мне было страшно оттого, что она притягивала меня, я хотел ее увидеть хоть издали, хоть одним только глазком. Хотел всем своим сердцем, всей душой. А еще лет через пять я стал искать ее, потому что она приходила ко мне каждую ночь в моих мечтах.
Он замолчал, и Веня тоже лежал молча, не зная, что на это сказать. Но Рудольф покачал головой, словно в отчаянии и продолжил:
– Знаешь, когда ты живешь очень долго, то жизнь постепенно приедается. Кем я только не был, чего только не испробовал, думаю, что вообще всё, что можно. И все в конце концов надоело. Я искал приключений, ни одна война в мире за последние сто лет не прошла без моего участия. Я лез в самое пекло, меня обожали союзники и ненавидели враги. Вот и на эту войну я поперся тоже в поиске лекарства от скуки. Мне было глубоко наплевать на Гитлера, на идеологию – я хохотал над речами Геббельса и поражался тому, как народ терпел всю эту шутовскую камарилью. Всё, что мне было нужно – это непередаваемое чувство опасности, горячки боя. Но, знаешь, брат, это тоже надоедает. Когда ты знаешь, что убить тебя почти невозможно, то постепенно теряешь это бодрящее чувство опасности. Ты и убил меня лишь потому, что я слишком, слишком расслабился. В любой другой момент я успел бы увернуться, мгновенно переместиться в сторону. Но, видно, пришел мой час, который есть у каждого, даже у таких, как мы.
Веня видел, что его словно бы затягивало в стену и он, сопротивляясь из последних сил, продолжал говорить:
– И тогда, когда мне все надоело, я понял, что мне нужна она или оно, чем это ни являлось. Смерти, развоплощения, даже превращения в обычного человека я уже не боялся, во всем можно найти свои плюсы. Но она могла мне подарить и другое, нечто совершенно непредставимое, пусть на такой исход и был один шанс из всех возможных.
Битнер поднял голову, посмотрел на Веню и с глубокой грустью прошептал:
– Я искал ее везде, но вместо нее нашел тебя.
