Уральская Обь - страница 12

Благодаря игре светотени мы теперь смогли рассмотреть и борта ущелья, по которому шли, узреть его зазубренные, словно гнилые кости, вершины и скальные трещины многометровой высоты. Разглядывая эти мрачные склоны, я с удивлением подумал о невысокой по сравнению с ними горной границе с Европой, где мы только что побывали. Перепад высот между Пайером и грядой Европа-Азия составляет всего шестьсот метров на расстоянии в один километр. Как могло образоваться такое резкое понижение среди горных высот? Обращаю на это внимание своего спутника, но он остается безучастным. С самых верховьев Ваня отстаёт, мне часто приходится останавливаться и ждать его. Я тоже устал, но всё же нахожу в себе силы бегать фотографировать. Когда поднимались, всю фотосъемку был вынужден отложить «на потом», и вот теперь навёрстываю упущенное, в иной раз даже принуждая себя это делать, потому как знаю, что, скорее всего, больше не увижу этих гор никогда. Каждое мгновение пребывания здесь мне видится самостоятельным произведением, и такое многозначительное отношение к любому происходящему в путешествии моменту присутствует всегда. Жизнь представляется бесценным даром, столь кратким, как будто время сжалось в тугой комок или вдруг резко набрало ход. На фоне недавнего риска и окружающей суровости это выглядит до такой степени невозможным, что вынуждает усомниться в человеческой системе ценностей: а всё ли люди понимают правильно и вообще знают ли, где она, золотая середина? Не в центре же супермаркета, в самом деле!..

– Эх, сейчас бы перекусить чем, – в истоме прикрывает глаза на очередном пятиминутном привале Иван, коротко причмокивая губами, – рульку копчёную, или ещё там чего, борщеца со сметанкой навернуть…

– До ближайшего магазина вёрсты не считаны… До лагеря бы дойти. Придём, рыбкой перекусим, а? – хочу вдохновить своего напарника.

– Точно.

И мы вроде бы снова набрали темп, как вдруг я задерживаюсь сфотографировать озеро с провалом. За последний час мы останавливались слишком часто, я несколько раз спотыкался. Ещё бы, не мудрено: тринадцать километров с рюкзаками шли к Бур-Хойле, три бегали к останцам, шестнадцать по прямой до границы Европа-Азия и столько же обратно… Камни, когда-то оставленные ледником, кажутся слишком острыми, снег ослепительно белым, а вот солнце печёт, как всегда, не на шутку. Я решаю внести директивы.

– Так… Ладно! Предложение передохнуть в том балке, что красуется у озера. Поспим пару часиков и с новыми силами в лагерь!

– Идёт, – хрипло отвечает Иван.

Но не тут то было – испытания, как мы вскоре выяснили, на этом не заканчивались. Ближе к предгорной тундре число комаров резко возросло, и они стали пикировать на нас с особой неистовостью. Пришлось накинуть плащи из «серебрянки», прихваченные на случай непогоды, надеть кожаные перчатки, предназначенные для защиты рук от полярного холода и закрыть шею шерстяным шарфом. Ощущения, пережитые мною от такой экзекуции, не подлежат описанию. Вокруг жара, а мы преем в непромокаемых куртках. Три километра до балка, где собрались передохнуть, показались сущим адом. Но и это был ещё не конец. Балок, под крышу которого мы так упорно стремились, оказался весь пронизан щелями, хоть со стороны и выглядел как «цивильный». Жильём явно давно никто не пользовался, а на полу какой-то умелец жёг костёр. И пяти минут не прошло, как комары и мошки, преследующие нас, заполнили комнату. О спокойном отдыхе здесь не могло идти и речи.