На небе, будто ватные, зависли кучевые облака. «Вот устроюсь на работу и в выходные дни обязательно помогу Лукерье
Степановне с уборкой урожая и заготовкой сена», – мысленно подумал Иван и тут же быстро поднялся с травы, забросил котомку на плечо и бодро зашагал к дому.
К вечеру он был уже дома. Входя на порог, он с каким-то непонятным пока ещё ему самому чувством произнес: «Ну, вот мы и пролетарии!»
– Приняли, Ванюша? – спросила поднявшаяся со скамейки Устинья.
– Представь себе, да, – утвердительно сказал Иван, – два дня на переезд.
Лукерья Степановна с тоской на сердце и в то же время с одобрением и радостью в голосе за своих родных и близких произнесла: «Ну, вот и хорошо! А жилье-то дают?»
– Дают, дают, тетя Луша, а иначе как, ведь работа тяжелая и ответственная, – как бы успокаивая её, ответил Иван.
На второй день, утром рано, Иван сходил к соседу и договорился с ним об оказании помощи в переезде семьи на новое место жительства. В тот же день они собрали семейные пожитки. Устинья испекла свежего хлеба на первые дни жительства в городе, перестирала все детские рубашонки и штанишки, погладила их нехитрым, но очень старинным приспособлением (круглый валик, на который наматывают белье, и зубчатая ручная плоская рейка с ручкой на конце), так как утюга на углях в хозяйстве не водилось.
– Ну, вот кажется и всё, – как бы подводя итог выполненной за день работы, сказала Устинья и присела на табурет, чтобы передохнуть. Ребятишки обступили её, словно чувствуя, что и в их жизни наступает какой-то пока неизвестный им новый этап. Старший сынишка Яков спросил мать: «Маманя, а маманя, мы что, опять куда-то поедем?»
– Да, сынок, да опять поедем,– с печалью в голосе ответила она сыну.
А далеко? – продолжил допрос сынишка.
Да нет, Яша, недалеко, завтра утром поедем, а к обеду уже будем на месте, – продолжила она разговор.
– А на чём мы поедем? – допытывался Яша.
– Дядя Игнат нас отвезёт, а сейчас быстро всем спать. Марш на палати! – заканчивая диалог с сыном, заключила в приказном порядке Устинья.
И еще долго было слышно детскую возню и хихиканье ребятни на палатях.
Иван напутствовал старших сыновей тётки Луши, как да что нужно делать в ближайшие дни. А забот и работы в эту пору было, хоть отбавляй – это и сенокос, и уборка первых зерновых, и прочие домашние дела.
Умывшись по пояс колодезной водой, они втроём вошли в дом. Устинья уже накрывала на стол ужин. Окончив вечернюю трапезу, они отправились каждый к своему месту сна: Антон и Степан на сеновал, а Иван в небольшую комнату, выделенную для них Лукерьей Степановной ещё в первый день их приезда.
Обсудив с Устиньей все хлопотные дела на завтрашний день, он спокойно заснул, готовый проснуться на заре.
Так оно и вышло. Ещё не пропели первые петухи, а он уже был на ногах. Умывшись во дворе колодезной водой, он несколько раз развёл руки, совершая утреннюю зарядку, хоть в этом и не было нужды – за день такой зарядки столько сделаешь, что все косточки только пощелкивают.
Вышла на двор и Устинья. Умывшись, она присела на скамеечку, расчесала длинные тёмные волосы и заплела их в красивую длинную косу. В сенках забрякала ведрами Лукерья Степановна, собираясь отправиться на дойку коров.
Незаметно появилось из-за горизонта солнце и приветливо, согревая слегка остывающую за ночь землю, пробежало своими лучами по всем хозяйским строениям, не забыв и тихой глади озерка, расположенного посреди деревни. Устинья, прибрав голову в порядок, отправилась к летним стайкам, чтобы помочь Лукерье Степановне совершить утреннюю дойку коров. Спустились с сеновала старшие сыновья тётки Луши Антон и Степан.
