Мертвая техника болталась на карантинной орбите (согласно мудрому правилу защиты объектов СС от загрязнения микробами) или валялась на поверхности планеты, игнорируя всякие правила. Сотни лет после начала освоения Марса его жители беззаветно стаскивали эту древнюю рухлядь в Музей, не позволяя ушлым антикварам с Земли расхищать свое национальное достояние. И вот теперь Клим без особой надежды листал необозримые каталоги. Его подстегивала мысль, что найденная им деталь может иметь невиданную историческую ценность и стоить кучу юаней. Лишь бы суметь распорядиться ею с умом! И тогда прощай гнусный хутун Гюйгенс, чьи трубы уже века трещат от ржавчины, а из вентиляции несет лежалым грунтовым льдом.
– Я могу вам помочь? – прозвучал за спиной Клима неожиданно густой и сочный голос. Неужели робот-гид успел заменить звуковую схему? Но нет, это оказался второй посетитель Музея. Словно вышка подачи топлива, он стоял за пластиковой переборкой кабины. – Меня зовут Ляо Ян-шен, уважаемый господин. Интересуетесь древностями? Простите, что извожу вас речами, однако вы кажетесь мне новичком в этих стенах.
– Пожалуй, – уклончиво ответил Клим.
– Вы правильно отказались от услуг этого механического всезнайки, – остро глянув на геолога, сказал старик. – Но почему вы начали ознакомление с предметом не с осмотра древних аппаратов, а путем изучения документации? Или вы уже рассматривали экспонаты до ряби в глазах?
– Вы глубоко правы. Я их рассматривал, но в глазах у меня не рябило. Полагаете, это мое упущение?
Клим встал, закрывая терминал с очередной невразумительной схемой, и вышел из кабинки. У него заныли мышцы спины, и захотелось немного их размять. К тому же объяснять седому любителю старины причину интереса к каталогам было не слишком-то умно.
– А моя страсть – древние карты Марса, – поделился тот. – У меня в коллекции есть подлинные копии 23-го века карт Бира и Мадлера! А как же знаменитый Секки и неподражаемый Джованни Батиста Скиапарелли, первооткрыватель проток, спросите вы. О, копии их карт, сделанные с других копий в 24 веке – гордость моей коллекции. А Персиваль Лоуэлл, запечатлевший открытие Скиапарелли? А его хулитель, едкий Юджин Климиади? Поверьте, настоящее понимание марсианской истории приходит только в минуты созерцания старинных карт его поверхности.
– Неужели? – усомнился Клим. Он представил, как ищет на карте осколок загадочной трубы.
– Напрасно вы так ироничны, мой юный друг! По картам можно проследить, как менялся Марс в представлении человека – от зеленых человечков (строителей каналов и пирамид) до безводной пустыни. Но подлинного расцвета Марс достиг только в знаменитом Атласе Каттерфельда. Тут вы найдете бездну поэзии: кратер Птолемея, земля Сирен!.. Вся топонимика на чистейшем китайском.
Седой ценитель мягко подхватил Клима под локоть и повлек его вдоль закованных в пластиковые гробы космических и спускаемых аппаратов. Видно, он так обрадовался нежданному слушателю, что торопился поведать ему как можно больше, пока тот не сбежал.
– Впрочем, в ваши годы я также больше интересовался техникой, а не пыльными атласами, царапанными компактами и размагниченными винчестерами. Всякому возрасту – свои увлечения, тут я с вами согласен. – Старик примиряюще поднял руки, трость в правой сделала изящный полукруг и уткнулась в ближайший экспонат. – Об этом я тоже знаю достаточно, никак не меньше бездушного гида. Извольте, вот перед вами «Марс-1», запущенный к нам в 1962 году. Какие порой глупые и непростительные ошибки приводили к тому, что пропадало ценнейшее по тем временам оборудование! Только представьте, что инженер не стер остатки канифоли с олова (вам, очевидно, и слова-то такие неизвестны). В итоге клапан не смог закрыться, азот из баллонов системы ориентации неудержимо вытек, антенна стала бесполезной… Этот прекрасный аппарат, который мог бы стать звездой коллекции, пролетел в сотнях тысяч километров от Марса!
