Ольга, выйдя из кабинета, почувствовала неожиданное облегчение.
Люда уже сидела на своем рабочем месте и что-то резво набивала, стуча по клавишам своими длинными пальцами с маникюром матового кофейного оттенка. Помощники и секретари все время что-то печатают.
– Милка, а что это там за дама такая незнакомая у Завьялова? – прошептала ей почти в самое ухо Ольга.
Возможно, Завьялов запретил Людмиле распространяться по этому поводу. Но ей жалко было смотреть на Ольгу – она явно была не в себе.
– Психолог-физиономист, насколько мне известно, – оторвалась Людмила от своей клавиатуры и повернулась к Ольге вполоборота.
– Это что за птица такая?
– Ну, она может по мимике и жестам определить, что у человека на уме. – Людмила широко распахнула глазки, от чего ее ресницы улетели куда-то высоко вверх. – Ну, во всяком случае, она утверждает, что может. То есть она может определить, врет человек, скрывает что-то или говорит правду.
– Вот оно что…
– Ага. Ее очень рекомендовали как крутого спеца. Она в органах работает.
– Ничего себе.
– Да… Как-то так, – неуверенно махнула рукой Люда.
– Ну, наверное, она определила, что я ни при чем тут.
– Где ни при чем? Когда ни при чем? – какой-то скороговоркой начала тараторить помощница генерального. – Хотя, где бы ты ни была ни при чем, это хорошо. Это хорошие новости.
Ольга прервала поток бессознательного:
– А кого еще вызывали?
– При мне приходили Баранцев и Тамара Яковлевна.
– Что, Тамару тоже вызывали?
– Да.
– Она мне даже ничего не сказала. Только сейчас ко мне заходила. Вот стерва.
– Да, она такая.
– Что, правда? А я о ней другого мнения была.
Людмила пожала плечами.
– Ну ладно, я к себе. Заходи на кофеек.
– Ты же знаешь, я кофе не пью. Предпочитаю зеленый чаек. Он для здоровья полезнее.
– Ну заходи на чаек тогда, – как могла более непринужденно сказала Ольга Миле и пошла к себе.
На самом деле она была напряжена до предела. Она шла к себе в кабинет и размышляла, мысли хаотично носились у нее в голове, беспорядочно сменяя друг друга.
«Интересно, что там эта физиономист, или как ее там, наопределяла. Возможно, вообще, сказали, что меня не подозревают, а сами просто мою бдительность усыпили и подозрение не сняли вовсе!»
Эта мысль ей совсем не понравилась.
«Вот, кстати, Баранцев, значит, еще под подозрением».
Баранцев был главным инженером в компании. В прошлом вроде самбист. Обладатель коренастой фигуры, невысокого роста, пытливого въедливого взгляда, извечного румянца на щеках, ног колесом и пружинистой походки.
«Ну, чем не кандидат? Хороший кандидат! Пусть его разрабатывают, – успокаивала она себя. – Да и вообще, хватит об этом думать. В конце концов, у меня есть еще и свое дело, поважнее, может быть, даже. Это письмо».
Но легко сказать хватит, не так просто прекратить…
Когда дверь за Ольгой закрылась, Завьялов обратился к незнакомке:
– Ну что, Эльвира Леонидовна, скажете? Ваши впечатления?
– У меня есть сомнения насчет главбуха. – Голос у нее был очень высокий и поставленный. Ко всему прочему она как-то манерно тянула слова. – Очень она нервная. Очень… Что-то скрывает. Явно что-то скрывает…
– Да? Ну, мало ли. Ну, нервничала. А остальные?
– Что касается остальных… Главный инженер и дама из бухгалтерии… они ничем не выдали себя. Да. Поведение обычное у них. Самое обычное.
– Вот больше странно, что они не нервничали.
– Вот да, – эхом отозвался Федосеев.
