– Вы совершенно правы, Виктория! – произнёс он неожиданно мягко. – А я прошу прощение за бестактность! И, кстати, позвольте представиться! Моё имя – Квентин!
Ответить я не успела, ибо как раз в это время из здания вывалило ещё несколько сенаторов. Точнее, семеро, а значит теперь передо мной стояло восемь представителей верховной власти всей Федерации.
Восемь из двенадцати, ибо, по моим вполне достоверным сведениям всего в Сенат Федерации входило одиннадцать сенаторов и один архиепископ. Кстати, архиепископ этот тоже находился среди столпившихся на крыльце сенаторов, и его пурпурная мантия резко выделялась на фоне их угольно-чёрных одеяний. Как и увесистый крест на груди, отсвечивающийся червонным золотом.
Впрочем, кроме Сената имелся в Столице ещё и какой-то Высший тайный совет, а вот о нём-то я ничегошеньки не знала. Знала только, что он существует и, кажется, некоторые из сенаторов входят в его состав.
Некоторые, это значит – не все. И туда же входят ещё наиболее влиятельные лица, которые сенаторами не являются. По занимаемой должности влиятельные, либо по своим финансовым возможностям…
А сенаторы всё смотрели и смотрели на меня, вернее, на моё лицо, обрамлённое пышной копной ярко-рыжих волос. И это зрелище до того потрясло их, что я сочла за лучшее вновь возвратить лицевому стеклу привычную черноту. Нечего этим господам меня рассматривать, как некую диковинную экзотику!
Хотя…
В последнее время многие из уродов перестали брить головы, так что отросшие волосы на голове у жителя резервации – не такая уж и экзотика!
– Я так поняла, что внутрь здания меня никто приглашать не собирается? – не спросила даже, просто констатировала я вполне очевидный факт. – Что ж, можем потолковать и здесь…
– Мы как раз собирались пригласить тебя внутрь, – поспешно проговорил архиепископ. – Но если ты предпочитаешь провести наши переговоры на крыльце…
– Переговоры? – сделала вид, что весьма удивилась я. – Но я не собираюсь вести с вами никаких переговоров! Ультиматум, вот более подходящее слово! И именно его я собираюсь вам сейчас предъявить, многоуважаемые господа сенаторы!
Я замолчала в ожидании хоть какого-либо ответа, но никто мне так ничего и не ответил. Пришлось продолжать самой.
– Словом, я требую полного равноправия жителей посёлков и резерваций! – медленно, почти по слогам произнесла я. – Вернее, бывших резерваций, ибо оскорбительное это слово должно теперь навсегда исчезнуть из нашего общего лексикона!
– То есть, резервации теперь тоже должны будут именоваться посёлками? – вроде и почтительно, но со скрытой язвительностью в голосе поинтересовался один из сенаторов, толстяк с одутловатой багровой физиономией.
– А их жители – настоящими людьми?! – тут же подхватил его худощавый (а скорее, даже тощий) сосед. – Ты это предлагаешь?
Язвить изволите, господа сенаторы? Что ж, наверное, это единственное, что вам ещё остаётся!
– Ну, до уровня посёлков бывшие резервации, вроде как, недотягивают пока, – не менее язвительно за толстяка произнесла я. – Так что назовём их для разнообразия – поселениями.
И, после недолгого молчания, добавила насмешливо:
– Что же касается определения «настоящий» и «ненастоящий» человек, то вам, господа сенаторы, в отличие от ваших невежественных соотечественников-посельчан, должно быть хорошо известно, кого из находящихся здесь, перед зданием Сената, на самом деле можно отнести к категории «настоящий человек», а чьи многоуважаемые предки в далёком прошлом подверглись значительной мутации, то есть, превратились в уродов, по вашему же меткому определению…
