На волне мыслей о помощи близким, задержался возле двери Лилии, подумывая постучаться и поменять повязку. Уже было собрался звонить, но вовремя спохватился и забежал к себе – переодеть рубашку, тронутую кетчупом за рукава, почистить зубы. И уже потом, чистым и вроде почти трезвым, обозначил визит.
Глазок соседней квартиры посветлел от включенного в прихожей света, а сквозь толстый монолит двери донеслось «Кто там?». На отзыв, дверь приоткрылась, но так и замерла зафиксированной на цепочке.
– Что-то нужно? – Спросил равнодушный голос.
– Повязку поменять пришел.
– Не нужно, не болит, – закрылась дверь.
Вновь надавил на звонок, уже из упрямства.
– Что? – даже дверь не открыли.
– Поменяю и уйду. – Добавилось раздражения в голос.
– Я уже сплю.
– Не мог я раньше прийти, – попробовал я подобрать разгадку холода и равнодушия. – Честно.
– А утром где был?
– На работе! – И служебку, оставшуюся в кармане, развернул. – Посмотри в глазок.
Дверь вновь приоткрылась на цепочке, и девичий взгляд цепко пробежался по тексту и размашистой подписи начальства. Хоть где-то бумажка пригодилась.
Хотя, с другой стороны, зачем я вообще что-то доказываю. Развернулся и ушел бы давно. Так бы, наверное, и сделал.
Но ведь перевязка действительно нужна, даже если помощь принимать не хотят. Самой ей не справиться.
На секунду представилось, как пытаюсь убедить людей «Той стороны» совместно бороться с ящерами, а те заставляют уговаривать и подкупать их ради права им же помочь. Если там действительно люди, то так скорее всего и будет. Так что Матвей прав – ящеров под нож, если к нам заявятся. А в остальном – не делай добра и не получится, как обычно.
– Пройдешь? – Оказывается, уже несколько секунд смотрела на меня Лилия, стоя чуть дальше распахнутой двери.
Прошел.
Ушиб изящной ножки уже налился неприятной желтизной, как бывает с синяками уже на самом исходе. Скоро прежняя белизна вернется, боль отступит, а я вряд ли стану навещать эту квартиру. Но пока что любое дело, за которое взялся, надо доделать со всем тщанием. Чем и занялся, осторожно массируя вместе с мазью отставленную чуть вперед ступню присевшей на кровать девушки. Сама Лилия смотрела в окно, изображая равнодушие и, наверное, обиду. Никогда не разберешь, что там у них на уме.
Не важно, главное – чтобы ножка поскорее зажила. И этот посыл, не смотря на холодность девушки, перевитый нежностью и заботой, действительно работал. Правда, не совсем так, как должен был – и отчего в горле застрял изумленный возглас, а сам я чуть было не отскочил в сторону, осознав происходящее.
Попросту – правая ладонь отчего-то занялась зеленым свечением, а из под ее касания на коже девушки сходила всякая желтизна ушиба, будто не было ее никогда…
– Глаза закрываются, – сонно и чуть виновато произнесла Лилия, заваливаясь на кровать. – Давай для примирения, завтра… – Еле слышно, уже через сон пробормотала она.
А я продолжал водить по ее коже зеленоватым свечением ладони, путаясь в мыслях, отчаянно смаргивая и даже единожды себя ущипнув. Но свечение – вот оно, а нога – уже через пару минут осталась без единого следа от синяка.
– «Наверное, уснула, потому что силы для лечения из своего организма берутся», – присел я на пол, привалившись к кровати, ошарашенно глядя, как возвращается правой ладони естественный цвет.
Сам я не чувствовал усталости, кроме той, что была до прихода от тренировки и непростого дня. Ну и от выпитого слегка клонило, но опять же – ничего сверх меры.
