Вот тогда Еженика и осерчала на папеньку. Память его уже не блюла, но признать неправоту и отдать луга Флоси гордость не позволила. К тому же он слишком возмущался. Напугал барышню однажды, она ему на порог и указала. Сказала, чтобы ноги его больше в Любове не было. И не видать ему любовских лугов, как своих ушей.
Флоси пообещал, что Ежа пожалеет, и ушёл.
А как она продавать людей и земли начала, чтобы с кредиторами разобраться, так почти всех и перекупил. А там и слушок в Поречье пошёл, мол, барышня-то любовская странно ведёт себя, разное при ней происходит, неужто ведьма она?
– А ведьмы-то, известно, – пояснила мне Иста, – они замуж не ходят. Потому как от супружеской жизни у них сила истончается.
– Ну господин Флоси слухи эти яро разжигал, – подхватила Бабура. – А как восемнадцать Еже стукнуло, первым и прикатил. Свататься.
– Вот подлец! – восхитилась я лицемерной находчивостью соседа.
Если б Ежа ему отказала, он мог её обвинить в колдовстве. Здесь это просто – только написать донос в центральное отделение инквизиции. Тогда из городка Холмы, что всего в двух часах езды, прислали б инквизитора, чтобы проверил Ежу на наличие способностей. И если б нашёл, её сожгли на главной площади этого самого городка.
И пусть Бабура говорила об этом, как о чём-то само собой разумеющемся, у меня по спине побежали холодные мурашки, заставляя поёжиться. Пока я нахожусь в теле Еженики, всё, что касается её, касается и меня.
– И что этот Флоси? Отступился? Или… – я вдруг вспомнила минувшую ночь, – Ежа вышла за него замуж?
– Куда там! – махнула рукой Иста, улыбаясь, будто была очень горда своей любимицей.
А Бабура озвучила то, что недоговорила её товарка.
– Ежа сказала, что за этого толстого борова в жизни не пойдёт, лучше на костёр!
Я вспомнила минувшую ночь. Мужчина, с которым я её провела, вовсе не производил впечатления толстого борова. Скорее наоборот, он был поджарым, но весьма сильным. Память будто нарочно подсунула воспоминания о его напряжённых мышцах под моими ладонями.
Я скорее сунула в рот дольку огурца и начала тщательно жевать, чтобы избавиться от воспоминаний.
– Милая, что с тобой? Бабура, глянь, как её в жар бросило! – участливый голос Исты заставил покраснеть ещё больше.
– Никак заболела? – на мой лоб легла мозолистая рука. И тут же Бабура с облегчением опровергла: – Да нет, не заболела. Жар от плиты идёт. Сейчас окно открою, полегче станет.
Женщина поднялась и распахнула створки, открывая вид на пруд, по гладкой поверхности которого плавало с десяток уток.
Я тайком сделала несколько глубоких вдохов и длинных выдохов, привычно восстанавливая внутреннее спокойствие.
– Если не за Флоси, за кого тогда Еженика вышла замуж? Она ведь вышла замуж, я правильно поняла? Да и вы сами говорили, что она теперь госпожа, а не барышня.
– Ежа вышла за доктора, только… – Бабура произнесла это смущённо и отвела взгляд.
– Что за доктор? – я насторожилась, прежде о нём не было ни слова.
– Доктор Идан Ленбрау, – охотно пояснила Иста. И по тому, как старушка произнесла это имя, я поняла, что он не оставил равнодушной женскую часть Любово.
– Он живёт в Холмах, – Бабура махнула рукой, указывая направление к городу.
Доктор переехал в провинцию несколько лет назад. Когда-то Идан Ленбрау служил армейским врачом и был дружен с братом Элеоноры, погибшим дядей нашей Еженики.
