Читать онлайн Иван Глемба, Андрей Прохоренко - Усердие князя Владимира

В истории любого государства или народа есть отправные точки, после которых следует разворот вектора развития и дальнейшего существования всего народа в ту или иную сторону. Русь, о которой последует рассказ ниже, также в своем становлении проходила точки, во время которых вектор направленности мировоззрения и миропонимания ее населения во многом менялся по ряду причин. Именно об одной из таких точек, о прохождении ее всем населением Руси, и повествует в одной из частей своего развернутого в пространстве и времени повествования Илья Муромец с высоты прожитой жизни. Его записки, как непосредственного участника событий, как видится авторам, сполна проливают свет на судьбоносные не только для тогдашней Руси события, произошедшие в стольном граде Киеве и на Руси в 988, 989 годах.

Необходимо отметить, что Илья, которому к моменту событий, разворачивающихся в Киеве в 988 году, исполнилось 32 года, становится не только победителем состязаний, богатырских забав, которые каждую осень проводятся в Киеве, но и, став их победителем, формирует группу таких же, как и он, мужей богатых силой. Богатырское поселение всего лишь год, как являет себя на берегу Славуты возле Выдубичей на тех местах, которые еще не так давно, всего пять лет назад, принадлежали к волховским землям. Князь Владимир предоставляет незначительную часть владений в пользование дружины, которую собирает Илья, во многом за его заслуги и за одно, как аванс на будущее, поскольку на тогдашней Руси созревают времена, когда прежний, родовой порядок и закон Прави, вот-вот сменятся новыми веяниями.

В преддверии принятия христианства события на Руси развиваются неоднозначно хотя бы потому, что Русь представляет собой уникальное государство, в котором нет запрета на какое-либо мировоззрение или на культ. Здесь мирно и давно уживаются русские традиции, культы Рода, Перуна, других «богов». Русичей никто не заставляет перед кем-либо преклоняться. Есть на Руси и приверженцы Одина, Аллаха, есть христиане и иудеи, но ведущим мировоззрением к тому моменту выступает Родовое и закон Прави, в соответствии с которым живут самые разные племена на огромных просторах от Карпат до Волги и от Северных морей до Понта Эвксинского (Черное море). Именно этот порядок, прочно уложившийся в сознании русичей, приходится менять князю Владимиру, как ставленнику хазарско-византийской верхушки, прочно обосновавшейся в Киеве.

Более того, как становится ясным из повествования Ильи, именно Родовые законы, Правь и прежние устои мешают знати всерьез заняться все большей эксплуатацией огромной части населения, которая еще относительно свободно живет, выплачивая ежегодную дань, размер которой князь Владимир намеревается пересмотреть, вдвое ее увеличив. Усиление центральной власти, как явствует из записок Ильи, в те года начинает все отчетливее сталкиваться с общинными представлениями о мире и о жизни. Князю всерьез приходится балансировать и искать подходы, прежде чем сделать то, о чем он так печётся с некоторого времени: жениться на Анне и стать во многом похожим на василевса. Именно на него с некоторого времени ориентируется Владимир, беря на себя вместе с женитьбой на родной сестре василевса обязательства крестить Русь.

К очередной, уже даже не третьей по счету попытке, предыдущей было провальное крещение под эгидой Аскольда и Дира, князь всерьез обязан расправиться тем или иным образом с противниками. И если с волхвами Владимир уже разобрался, спалив Аратынь, ведущее волховское поселение возле Киева (район Голосеево), то перны все еще представляют для князя серьезную силу, недооценивать которую нельзя.

Жрецы Перуна достаточной мерой организованы. Они имеют свою долю в промыслах, но главное – в купеческом деле. Более того, до недавнего времени некоторые из них оказывали значимые услуги князю, пытаясь выступать объединительным фактором в сборе земель разных племен. Так что кроме родичей, как Илья называет все население Руси, придерживающееся родовых порядков, у князя много врагов и препятствий для того, чтобы попытаться стать не обычным выборным князем, а почти василевсом с неограниченными полномочиями.

Сквозь призму сознания Ильи, мужа, который с детства готовил себя к тому, чтобы стать в зрелые годы волхвом, а по «случайному» стечению обстоятельств и воином, о чем Илья рассказывает в книге «Трудное испытание», Русь предстает и открывается перед нами в свете силовых энергий. Русичи ориентированы на силу и силовое проживание. Они почитают силу и тех, кто наиболее явно ею владеет и являет. Именно такие мужи являются гордостью всех без исключения русичей, особенно, когда они побеждают в богатырских забавах. В соответствии с обычаями ратища (состязания в силе) в Киеве устраиваются в обязательном порядке ближе к середине осени, когда лист начинает золотиться, а деревья все больше проявляют свою наготу, готовясь к первым холодам.

Именно сила и ее явление являются тем фактором, по которому судят о лучших сынах родичи. Именно ими гордится без исключения вся Русь. Даже Владимир, хочет он того или нет, а вынужден считаться с победителями состязаний и с народной расположенностью к ним и к явлению силы в забавах. Весь Киев иногда не только осенью, но иной раз и вначале лета собирается на Скопице (ныне Европейская площадь), чтобы понаблюдать за состязающимися мужами. Илья, выиграв соревнования в 986 году, в следующий год, обеспечив выигрыш в них Алеши Никитича, своего друга из дружины, который принял его предложение проживать в богатырском поселении, становится постепенно в Киеве лицом значимым, несмотря на то, что недавно перебрался в город.

Илья из Муромы, он же волхв Светлан, широкими мазками рисует для потомков узор своей жизни на фоне развивающихся на Руси событий. Он подробно рассказывает об обычаях и нравах русичей, о Руси, которая, канув в лету, оставила в лице богато одаренных силой мужей пример для потомков в лице лучших ее представителей и их жизни.

Предоставляем слово Илье. Итак, конец 987 года, поздняя осень в богатырском поселении, притаившемся на склонах Славуты.

Когда в висках седина, а в глазах при взгляде на мир все еще проскакивают веселые огоньки, когда возраст твой уже благополучно пересек отметку в сто лет, тебе иной раз кажется, когда ты сидишь, удобно устроившись на лавке или на павшем дереве, что нет возраста. Я, замерев, иной раз скрыто наблюдаю за собой и за лесом, в чащобе которого притаилась избушка, где я живу. Тут я не один. Изб в глуши всего пять. Только в одной из них живу я и двое моих помощников: Тертий, а проще Тертя и Ведарий или Ведар. Оба они считают своим долгом и прямой обязанностью быть со мной и охранять мой сон и покой, прикрывать спину. Так еще почти два десятка лет назад решил волховской круг, а его решение чётко выполняется всеми, кто, так или иначе, принадлежат или имеют отношение к волхвам и волховскому кругу.

Я, если бы и захотел, то не изменил бы решение главы круга. Волхв Добронрав, уходя из жизни, завещал мою охрану и сопровождение сразу нескольким помощникам волхвов. Тертя и Ведар – только двое моих помощников и в какой-то мере преемников. Еще двое русичей отдыхают, проводя время с семьями далеко от здешних мест. Что поделать, такие настали времена: нет Владимира, нет его верных псов, но опасность мне от этого не уменьшается, ни с приходом к власти Ярослава, ни последующих князей. Никому не нужны лица, являющиеся свидетелями минувшей эпохи, которая все еще, несмотря на то, что уже многое полностью разрушено и кануло в лету, каким-то образом на Руси все-таки сохраняется. Больше всего, что особенно не нравится правящему классу и миссионерам, уклад и мировоззрение, из которых выходят нравы и обычаи.

С ними борются, их зачищают, равно как и их носителей, но деваться некуда, поскольку Правь пока что среди родичей соблюдается, пусть и в изменённом виде. И это упрямое обстоятельство все больше будоражит самых разных лиц, во что бы то ни стало желающих насадить на Руси Византию. Уж как стараются данные особы, и не пересказать, а все вкривь выходит да вкось. Никак не получается князя сделать императором, а из Руси – нечто на подобии империи. Вроде бы и волхвы зачищены, а те, которые есть, не имеют былого влияния или во многом с кем надо сотрудничают, а все равно как-то не так на Руси обстоит дело с точки зрения ревнителей новых порядков. Спят и видят, как отомрут былые свидетели минувшей эпохи. Да, таких волхвов, как я, да еще и с собственной славной историей, на Руси уже нет. В прошлое ушли многие богатыри, а на их место явились новые. Мир изменился, а меня, волхва Светлана, помнят, но как богатыря – Илью Муромца, что не укладывается в формируемую заинтересованными лицами историю.

Оно и не удивительно, ведь хочется присвоить себе чужую жизнь, сказать, что да, был такой муж, как Илья, был он волхвом, но потом, то ли изменился, то ли на него помутнение разума нашло, да так, что вдруг он стал христианином, да веру ромейскую принял. И если бы такое со мной случилось, вот бы порадовались мои враги, но я еще так не пал духом и озаром (сознанием), чтобы окончательно потерять себя и прийти повиниться, себя самого привести магам и прочим проходимцам на блюдечке, сказав: вот он я, ешьте меня. Такой радости Илья, это уже всем моим врагам стало давно понятно, не предоставит. Значит, надо что сделать, чтобы легенду обо мне представить так, как кому-то нужно. Правильно, нужно лишить меня жизни. Вот и ходят по лесам недобры молодцы, все по наущению бывших волхвов разыскивают, все узнать хотят, где это Илья, он же волхв Светлан, прячется.

Усердие моих зримых и незримых врагов только лишь крепнет с годами. Опочил Владимир, на его место взошел Ярослав, а тенденции не меняются. Оно и понятно, ведь надо же как-то писать новую историю, которая явно не сочетается с тем, что было и во многом еще есть, несмотря на усердие тысяч людей как можно быстрее уничтожить прошлое, а еще больше быт, нравы и обычаи, но что больше всего – мировоззрение. Правь и та очень сильно изменена. Это уже не тот свод правил, каким он был сто пятьдесят и двести лет назад, тем не менее, даже в таком виде Правь вызывает, даже упоминание о ней, оторопь на лицах лицедействующих миссионеров. В чем сила Прави? Она в том, что, даже не зная толком ее правил, родичи живут по этим законам, славя Правь трудом и образом жизни, причем считая такое проживание для себя необходимостью, что на самом деле всерьез печалит очень многих особ, желающих искоренить во что бы то ни стало такое явление, как следование Прави.

Славить, потомки, не произносить красивые слова, не выкрикивать их, не бить себя в грудь, а жить в соответствии с тем, что ты чужд обману, тебе не надо обижаться или кого-то в чем-то упрекать. Тебе не надо казаться тем, кем ты не есть. Именно это и есть – жить по Прави и по совести, когда нет нужды прикидываться и изображать из себя нечто, кем ты не являешься. Не надо себя мучить, корить, испытывать какие-либо стенания, тем более плакать или виниться. Нет нужды источать и ослаблять себя в действиях.

Есть необходимость проявлять силу в действиях, быть честным, добросовестно делать дело, за которое взялся так, чтобы жизнь в себе не слабела, а все отчётливее проявлялась ее полнота. Конечно, это не так и просто проявить, но когда так живут даже не десятки тысяч людей на протяжении даже не сотен лет от момента появления Прави, заботясь о роде, о чистоте истока, то такая жизнь – сама по себе уже сила.