Осень шла, ступая тяжело —
Как оставшаяся на сносях вдова…
Вернулся к началу стиха и удивился, что иностранец изъяснялся очень понятно.
Казалось мне, что все плоды земли
С рождения удел сиротский ждет.
Нет в мире лета, если ты вдали.
Где нет тебя, и птицы не поют.
А там, где слышен робкий, жалкий свист,
В предчувствии зимы бледнеет лист…
Дома, забыв про телепередачи, прочел книгу от корки до корки, не пропустил вступительную статью, примечания. На следующий день снова пришел в библиотеку.
– Мне бы еще товарища Шекспира Вильяма. Иностранец, а сочинял будто русский.
Губы девушки собрались в улыбку.
– Могу предложить пьесы Шекспира, они тоже в стихах.
С той поры Каныхин стал исправно посещать библиотеку, за месяц перечитал все имеющиеся сборники стихов, больше всего порадовался поэме про бравого солдата Василия Теркина.
Время шло к зиме. Морозы ударили сразу за дождливым октябрем, были небывало крепкими, точно крещенскими. Зимой песни рождались реже. Причиной тому была работа, как на производстве, так и по дому: то почини кран, то утепли рамы на окнах, то поменяй замок на входной двери. Когда дел поубавилось, песни явились снова. По ночам Каныхин устраивался на кухне и записывал новые строки. Не задумывался, как подобрать слова покрасивее – они сами приходили, точно прежде сидели под замком, но Степан Иванович выпустил их на свободу, и они послушно ложились на бумагу.
Зима шла на убыль, когда Каныхин набрался храбрости и в день отгула на заводе поехал в центр города. У подъезда редакции газеты стянул с головы шапку, вошел в здание, поднялся на лифте, остановил мчащегося по коридору человека:
– Извинения прошу. Мне, это самое, песни показать. К кому, точнее, куда стукнуться?
– Отдел культуры пятый кабинет! – ответил на ходу работник газеты.
Возле нужной двери Каныхин в нерешительности потоптался, робко постучал, услышал «войдите», переступил порог. За столом сидел почти ровесник сына.
– Я вот… песни принес…
– Оставьте, ответит наш литконсультант, – перебил парень.
– Отвечать не надо! – забеспокоился Каныхин: ведь стоит домой прийти письму из газеты, как тайне настанет конец. – При мне прочтите, узнать надо: стоящие песни или нет.
Он положил тетрадь на край стола и сдержал дыхание. Ладони покрылись потом, стал тесен ворот рубашки.
– Давно пишете? – не глядя на посетителя, спросил парень.
– С минувшего лета, – не своим голосом признался Каныхин.
– Где работаете?
– На металлическом, фрезеровщиком.
– Где учились?
– В школе и дальше в ПТУ.
Журналист полистал тетрадь.
– Должен разочаровать: ни одно стихотворение опубликовать нельзя.
– И не надо! – заспешил Каныхин. – Не для того пришел, хочу лишь узнать…
– Стихи умозрительны, нет художественной выразительности, глубоких, оригинальных мыслей, чувств, рифмы банальны, шаблонны. Чтоб успешно заниматься литературным творчеством, необходимы глубокие знания, не говоря про талант. Страдает элементарная грамотность, путаетесь в размерах. Но главное – стихи слишком прозаичны.
Говорил журналист словно по написанному или заученному, что прежде говорил другим. Чтоб не отвлекать занятого человека от дела, Каныхин сказал:
– Прощения прошу, большое спасибо, – взял тетрадь, затолкал в карман, попятился к выходу. В коридоре перевел дыхание и посторонился, пропустив в кабинет человека с растрепанной прической.
– Очередной жалобщик? – услышал Степан Иванович.
