Как и Люся, Али не пропускал ни одной репетиции, чтобы оттачивать трюки, разучивать с конем танец, хождение на задних ногах, брать барьеры, кланяться. Подмывало уговорить жену работать вместе, в мечтах видел, как Люся танцует на конском крупе, делает «флажок», «бланш» – из сольного выступления номер превращался в конный аттракцион, занимал целое отделение…
«Подожду, сейчас может обидеться, что смею предложить сменить жанр, тем самым предать семейную традицию…»
Али погладил Абрека, вскочил в седло и шепнул коню:
– Не подкачай!
Дрессированные собачки
Ирина Будушевская
Ирина Казимировна не находила себе места – ходила по гардеробной, как зверь в клетке, поламывала пальцы рук, хмурилась.
«Пора прекратить это безобразие! Напишу в профком, дирекцию, наконец, в главк! Нельзя мой номер ставить после коней, они поднимают в манеже опилки с пылью, и мои подопечные задыхаются! К тому же давать подряд номера с животными – грубейшая ошибка!»
Чувствуя настроение хозяйки, собачка поджала хвост, снизу вверх смотрела на дрессировщицу, точно хотела вернуть хорошее настроение, которое необходимо для работы.
Сквозь неплотно закрытую дверь донеслась игра Малышева на пиле.
«Надо идти, сейчас начнет жонглировать тростью, шляпой и башмаком, нельзя пропустить, – решила Будушевская. – Один может заполнить целое отделение, умеет, кажется, все, годы его не берут, сохранил задор, который отличает настоящего артиста от случайного в искусстве. А я спасовала перед трудностями, не сумела преодолеть всякие соблазны, в первую очередь замужества, пожелала любить и самой быть любимой, за что жестоко наказана…»
Как все представительницы женской половины человечества, Будушевская завидовала молодости других актрис и искрящемуся таланту Малышева, его куражу, умению удивлять, смешить публику до колик. Однажды попросила клоуна поделиться секретами мастерства, и Малышев ответил, что, когда выходит в манеж, забывает, что работает три десятка лет, оставляет за форгангом все невзгоды, усталость, еще надо непременно любить публику, верить, что она твой лучший друг.
Ирина Казимировна поняла, что все это она знала, но не сумела стать артисткой малышевского ранга, растеряла в бытовых и сердечных неурядицах то ценное, чем обладала в молодости.
Первый шаг к отступлению совершила перед войной, когда скоропалительно вышла замуж. Куплетист областной филармонии купил обхождением, комплиментами, бросанием на манеж букетов, обещанием помочь сделать блестящую карьеру. И Ирина Казимировна сдалась, ушла из цирка, вошла в концертную бригаду. Муж исполнял злободневные, чуть пошленькие куплеты, вел конферанс, она работала с булавами, мячом, показывала акробатику. Клубы, дворцы культуры было не сравнить с очарованием манежа, пришлось смириться и с публикой, которая не всегда заполняла зрительный зал, в антракте оставалась в буфете, оркестр заменял аккомпаниатор, играющий на расстроенном пианино. Покидая под жидкие хлопки сцену, Будушевская с грустью вспоминала прежнюю жизнь в ослепительном цирке. Как-то напомнила мужу об обещании сделать ей новый аттракцион, в ответ услышала:
– Мудрец изрек, что лишь дураку всегда всего мало. Не принимай это на свой счет, но взгляни трезво на реальность: сейчас ставка у тебя намного выше цирковой, работа легче, не опасна для здоровья, зачем аттракцион?
– Hо мы работаем на износ, – попыталась поспорить Ирина. – Порой выступаем пять раз за день.
