– А как же еда? – осторожно осведомился Отто.
– А что еда? Еда – вот она, – продавщица указала на молоко, колбасу и мясо.
– Как-то пустовато…
– А куда вам больше? На всех пока хватало. С голода не помрем. Ну хватит лясы точить, у меня покупатель!
К кассе подошел плюгавый мужичок, попросил отрезать ему полкило колбасы и дать литр молока. Продавщица, со всей серьезностью возложенной на нее задачи, будто бы она решает судьбы человечества, отрезала колбасы, достала из-под прилавка пакет молока и поставила на кассу перед мужичком.
– Три рулона, – сказала она.
– Ровно три? – изумился мужичок, повеселев от какого-то невиданного каламбура или совпадения, и достал из кожаного портфеля три рулона дешевой жесткой однослойной туалетной бумаги. Он передал их продавщице, взял свою снедь и ушел восвояси.
– Вы меняете туалетную бумагу на еду? – спросил у нее Отто.
– Вы больной или кто? – продавщица с недоверием на него посмотрела. – А на что мне еще ее менять?
– На деньги… – осмелился Отто.
– На какие? На валюту иностранную? Вы меня под лагерь хотите подвести или что? Я на сионистскую валюту не меняю, не надо мне тут! Или покупайте за бумагу, или проваливайте! – крикнула она.
Отто быстро ретировался и вернулся к себе домой.
Дома Отто застал того самого сального рабочего видом из ГДР, который дружелюбно общался с ним накануне в коридоре.
– Герр…
– Герр Крузе, – представился рабочий. – Альберт Крузе, к вашим услугам.
– Герр Крузе… приятно познакомиться, но что, позвольте спросить, вы делаете у меня дома?
– О, разве это ваш дом? Осмелюсь предположить, герр Штоссе, что это общий многоквартирный дом, принадлежащий всем его жильцам.
– Да, так оно и есть. Но квартира то моя.
– Позвольте! Национал-социализм на то и национал-социализм. Мы с вами одной нации? Одной! Члены одного социума? Одного! Так что же может быть тут ваше, что не может быть мое? Ведь вы же не скажете, что ваше тело – это ваше тело, но ваша почка, или, скажем, печень, – это уже чье-то иное? Если это часть чего-то общего, то и его составные части тоже часть этого общего.
Шум за дверью усилился и послышались хлопки закрывающихся дверей. Отто выбежал в коридор, дружелюбные люди все так же играли в тир. У лифта стояла женщина с собаками, вышедшая из коридора напротив. Собаки мочились на стену у лифта, а женщина весело на это смотрела. Увидев Отто, она дружески помахала ему рукой. Такая невозмутимая любезность смутила Отто.
– Добрый день, фрау. Что это вы делаете?
– Выгуливаю моих детишек, – указала женщина на собак, умильно улыбаясь.
– Но почему вы их выгуливаете здесь?
– Это потому, что умер мой муж. Раньше он сам их выгуливал, а теперь приходится мне.
– Соболезную, фрау, но…
– Все этот треклятый алкоголь… Он умер из-за алкоголя.
– Он много пил?
– Нет, отнюдь! Просто нес тяжелые сумки с бутылками пива. И умер по дороге от сердечного приступа.
«Бред какой-то» – подумал Отто и вернулся к себе.
– Что там стряслось? – спросил незваный гость.
– Какая-то женщина выгуливает собак прямо у лифта. Говорит, это из-за того, что умер муж.
– А, да. Бедный герр Шнайдер… Такой молодой и все из-за пива…
– Но почему собаки мочатся у лифта?
– Кто их разберет? Это же собаки.
– Но у них есть хозяйка!
– Да, есть. И она тоже владеет общедомовым имуществом. Я же говорил вам про национал-социализм.
– Вы все говорите про национал-социализм. Но какое, позвольте, отношение имеет это все к национал-социализму, побежденному много лет назад?
