Потом вспоминаю свои опасения. Нет, органы у меня забирать не собираются. Что же тогда эти гады задумали?
Жду. Пусть гурта заговорит первым. По одну сторону от его кресла стоит изысканная модель нашей звёздной системы, выполненная из меди и золота. По таким считают приливы и сезоны, определяемые движением небесных тел. В этой модели представлены только четыре – те, чьё тепло и гравитация оказывают влияние на наш подземный мир. Вот сияют два солнца, Оралк и Мохла, вот Бейл, наша огромная, круглая мать-планета, а вокруг обращается крошечный спутник, Каллеспа. Здесь мы и живём.
Шары закреплены на металлических стрелках, которые, в свою очередь, приделаны к зубчатым колёсикам. Благодаря им система движется синхронно. Бейл уже почти достигла дальней стороны Оралка. С поверхности кажется, будто два солнца слились в одно. Значит, сезон отлива скоро заканчивается, до начала сезона спор осталось совсем немного. Ночи на поверхности удлинились, почти сравнявшись с днями. Значит, мои расчёты верны, я в тюрьме как раз столько времени, сколько и думала.
Гурта наклоняется вперёд и громко прокашливается. Глаза у него светло-серые, водянистые, будто у мертвеца. Ненавижу их племя и всё, что их касается.
– Будьте любезны, назовите своё имя, – произносит он на эскаранском с сильным акцентом.
Собираюсь ответить что-нибудь дерзкое, но потом решаю – сейчас не время. Следует выяснить, что ему нужно, а препирательства мне в этом не помогут.
– Моё имя… – начинаю я, судорожно сглатываю – горло совсем пересохло – и договариваю: – Моё имя Массима Лейтка Орна. Я из клана Каракасса, член Кадрового состава Ледо.
– Ледо?
– Плутарха Натка Каракасса Ледо. Магната клана Каракасса.
Учёный прищуривается, губы чуть растягиваются в улыбке.
– Моё имя Гендак. Я учёный из города Чалем.
– Рада знакомству.
– Прошу простить за то, что с вами обошлись так сурово, – продолжает Гендак. – Произошло недоразумение. Вас не должны были трогать. Но, к сожалению, коллеги забыли о моей просьбе, так им хотелось вас наказать. Как только я узнал, что произошло, сразу за вас вступился.
Извинения звучат неискренне. На самом деле этому человеку меня не жаль. Просто хочет, чтобы я знала – он в случившемся не виноват. Жду, что Гендак скажет дальше.
– Орна, вам известно, за что вас наказали?
– Напала на другого заключённого, – отвечаю я. После долгого молчания разговаривать непривычно, а с распухшими губами – ещё и трудно.
– Нет, не из-за этого. Дело в том, на кого вы напали.
– Что в нём такого особенного?
– Чарн – отличный кузнец. Мало кто из наших пленников умеет ковать оружие. Поэтому он для нас – ценное приобретение, а вы вывели его из строя.
– Рука скоро восстановится, и нескольких оборотов не пройдёт. Скажите спасибо, что я её не сломала.
– Это вы скажите спасибо – себе. Иначе вас наказали бы гораздо более жестоко.
Вглядываюсь в его лицо. Гендак откидывается на спинку кресла, поглаживает усы.
– Вы не слишком хорошо общаетесь с другими заключёнными. Вернее, совсем не общаетесь. Можно узнать почему?
– А вам какое дело?
– Просто любопытно.
Молчу. Нет, такого ответа мне недостаточно.
– Не хотите отвечать?
– Сначала скажите, зачем спрашиваете.
Наступает долгая пауза. Обращаю внимание, что движения Гендака медленные, очень чёткие. Когда молчит, замирает вовсе. Но мысль работает напряжённо. Он соображает, рассчитывает.
– Я всю жизнь посвятил изучению вашего народа, – произносит Гендак. – Ваших людей. Эскаранцев.
