Повторный перевод: Слова, музыка и движения во время сэма возникают и сменяют друг друга нестесненно – как фразы в дружеской беседе.
3. Сэма как кубок, что сыплет зерна речи в корзину уха. Если зерна гнилые – не стоит проклинать кубок.
Повторный перевод: Как зерна сеются из черпака – так песня сеется в корзину слуха. Могут попадаться и гнилые зерна, неуместные слова – но не кляни черпак.
4. Песни как сосуды различной формы и цвета – такие как Багдади, Самарканди, желтый, красный либо прозрачный.
Повторный перевод: Изделия стеклодува разнообразны: багдадские внутри налиты полупрозрачной желтизной, самаркандские – темно-красные, бухарские – округлые и прозрачные. То же и с сосудами музыки и поэзии: они должны отличаться элегантным разнообразием.
5. Акты пения и танца подобны удару грома. Длящиеся слишком долго, они умирают.
Повторный перевод: Стихи, произносимые под музыку и в такт движениям, должны воздействовать как весенний гром: удар, раскат, пауза, еще удар – и конец. Сэма никогда не затягивают.
6. Когда в песне нет искрометности, ее славословия – фальшь.
Повторный перевод: Если смех не присутствует в основе и в самой атмосфере этих встреч, если нет искрометного остроумия, способного и самое себя выставить на смех, в хвалебном славословии не будет истины, в восторженности – величия. Без юмора сэма ложится на душу тяжким и суровым бременем.
7. Человеческое тело подразделяется на части, и каждая часть довольствуется своим родом песни. Например, восприятие музыки внешним слухом отличается от внутренних (ментальных) ощущений, и эти два рода восприятия могут быть в разладе друг с другом.
Повторный перевод: У каждой части тела – свои музыкальные предпочтения. Каждая радуется сэма по‐своему. Уши вбирают звук иначе, чем сердце. Слова и струнный аккомпанемент могут быть неприятны слуху – но радовать центр сердца. Или наоборот: нечто сладкозвучное может быть противным разуму души. Почки ненавидят, когда пальцы отбивают ритм. Постукивание раздражает их. А легким по душе все, что вытворяют пальцы.
Девять метафор да будут твоими проводниками в этих сессиях: это – пульсация заразительного ритма, оживленная беседа друзей, равномерное высыпание зерен из черпака, тонкое разнообразие изделий стеклодува, ощущение пиршества, весенний гром и смех за дверьми – простор ночи. Все элементы сэма должны быть сбалансированы и работать слаженно, как органы человеческого тела, – у каждого свое назначение и удовольствие, и все это несется вперед, увлекая за собой целостное человеческое присутствие, включая тело, сердце, душу и светозарный ум.
Мы воспринимаем эту главку как эмпирический комментарий наставника-практика. Нам интересно не столько буквальное воспроизведение наитий Бахауддина, сколько их развертка. Он говорит, на что должна походить атмосфера сэма. Во многих странах сосредоточенное совместное слушание сотни лет было излюбленной и изысканной практикой. Таким способом озвучивался поток божественного бытия, омывающий раскрытые сердца тех, кто желал вместить пустоту тростниковой флейты, и барабан, и звучащие струны слов и образов осознания. Сэма – это игра творца, движущегося внутри творения.
Общепринятое, традиционное сэма, практикуемое суфийскими братствами, стало одним из наиболее волнующих обрядов на планете. Проникновенным поминанием приоткрывшейся завесы [между мирами] в мистическом моменте встречи и разлуки Руми и Шамса. В четырнадцатом веке был создан труд «Свершения, познавшие Бога», обширная история Руми и его окружения, основанная на устных свидетельствах, она охватывает два поколения после смерти поэта. Афлаки описывает начало одной из встреч
