Вита читала громким шёпотом, почти в полный голос, я от этого застеснялась и разволновалась ещё больше, хоть и старалась не показывать виду.
– Ой, а хорошо! – Объявила после прочтения Вита, – Лар, ты молодец! – она посмотрела на меня своими улыбчивыми глазами с каким-то интересом и… любопытством.
– Она будет писательницей, – тихо, как обычно, но как-то очень внушительно, произнесла Нино.
– Вот здорово! – воскликнула Вита.– Ты уже знаешь, Лар, кем будешь! А я вот ещё совсем не решила! Нино, а ты?
Нино неопределённо молча пожала плечами.
– Мне кажется, Нино будет художником или что-то вроде того,… – предположила я.
– Я же не рисую, – возразила Нино. И, действительно, она не рисовала, почти совсем. Но она делала какие-то удивительные картины и поделки из всего на свете! Как тогда, на песке.
– Но ты делаешь очень красивые всякие… штуки, – сказала я ей.
– Да, это я люблю, – Нино скромно улыбнулась.
– А я буду учительницей. Или актрисой. Или певицей. А может,… водителем паровоза! Я же говорю, ещё не решила! – выпалила Вита и рассмеялась. Мы с Нино тоже засмеялись.
Почти до самой темноты мы играли в саду в «догонялки», валялись в траве и болтали о всякой разной ерунде.
А вечером, когда я вернулась домой, перед самым ужином, я аккуратно развернула на своём «писательском столе» измятые листочки, разгладила их, как могла, рукой, и убрала в ящичек. И, уходя, опять тихонько погладила рукой столешницу. «Пока», – шепнула я ей.
____________________
ГЛАВА 10
Сегодня выходной и мама не должна работать, но она всё равно зачем-то уехала с утра в город. Я сначала немножко расстроилась, но потом мы с Георгием качались на качелях, потом я обнималась со своим любимым деревом, потом помогала бабушке поливать что-то из леечки на огороде… И не заметила, как подошло время обеда. И мама вернулась домой.
Ох, каких же красивых платьев она мне накупила в городе! Так вот зачем она уезжала! Я мерила платья и не могла налюбоваться ими и собой в них, вертясь перед большим зеркалом, что висит у нас в той самой маленькой комнате, где мой «писательский стол».
Голубое платье было такого нежного цвета! А на кармашках и на груди у него блестели синие с перламутром пуговички! И материал платья!… Такой,… в мелкий рубчик. Мне всё время хотелось гладить его рукой.
Другое платье было жёлтое в коричневую клеточку, и сначала мне показалось, что оно совсем простое, но когда я его надела… Ух! У платья был такой широкий, разлетающийся подол – солнце-клёш, и оно чудесно сидело на мне. К тому же мама купила мне к этому платью золотисто-жёлтую ленту в волосы; вместе с ленточкой в этом наряде я была как кукла в витрине самого дорогущего магазина!
Третье платье было всё сплошь белыми и розовыми цветочками! А вырез, где горло, отделан красивым белоснежным кружевом!
– В этом платье только танцевать! А не бегать по пыльным дорожкам в деревне, – сказала я маме.
Мама рассмеялась:
– Хочешь, танцуй, а хочешь, бегай по пыльным дорожкам в деревне, – сказала она мне, – я хочу, чтобы ты всегда чувствовала себя красивой.
Мама крепко-крепко обняла меня, а я – её. У неё почему-то на глазах выступили слёзы, только я не поняла, почему.
– Спасибо, мам, – прошептала я ей в ухо.
– Мур, ты её балуешь, – сказала бабушка, но сделала она это так ласково и с такой улыбкой, что совсем не было похоже, будто она журит маму. Мою лучшую маму на свете.
