– Рок, ты был прав! – шепчу я. – Ты был прав…
Мне просто хочется домой, прочь из этого каменного мешка, но уйти не удастся. Единственный выход для меня – смерть. Я должен умереть, прежде чем еще раз предам самого себя.
В смерти мое спасение.
Не будь дураком! Остановись! Остановись!
Я пытаюсь расколотить голову о стену. Не для того, чтобы наказать себя, а чтобы убить. Покончить с собой. Раз у этой жизни нет приятного финала, придется удовольствоваться пустотой, но если Долина все-таки существует, я найду ее. Эо, я иду к тебе! Я наконец-то иду к тебе! Я люблю тебя!
Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Снова бьюсь головой о стену. Лицо горит. В черноте перед глазами танцуют искорки боли. Тьма воет мне вслед, но я не собираюсь останавливаться.
Если это конец, то я сам брошусь ему навстречу!
Стоит мне отдернуть голову перед последним ударом, как раздается оглушительный стон. Все вибрирует, словно от землетрясения, но это не тьма, а что-то другое! Сам камень дрожит, ревет громким утробным голосом над моей головой, а потом тьму разрезает надвое лезвие ослепительного света.
Потолок раскалывается пополам. Свет обжигает мне глаза, и я зажмуриваюсь. Пол моей камеры поднимается, затем со щелчком останавливается, и я оказываюсь на плоской каменной поверхности. Вытянув ноги, охаю от боли и чуть не теряю сознание. Суставы хрустят, затекшие сухожилия оживают. С трудом разлепляю веки, но глаза, отвыкшие от дневного света, слезятся. Освещение настолько яркое, что сперва я не различаю ничего, кроме ослепительно-белых вспышек. До меня доносятся обрывки фраз: «Адриус, это еще что?» – «Ты держал его там все это время?» – «Какая вонь…»
Лежу посередине каменной плоскости. Она черная с синими и фиолетовыми разводами, напоминает панцирь жука. Я на полу? Нет, вон чашки, блюдца, поднос с кофе… Это стол! Моя тюрьма была под столом! Не жуткая, зияющая бездна, а просто полость размером метр на два, высеченная в огромном мраморном монолите! Каждый вечер они садились ужинать, а я валялся в нескольких дюймах под их тарелками! Так вот что за голоса раздавались во тьме, вот что это был за шепот! Все это время я слышал звон вилок о тарелки!
«Какое варварство…»
Вспомнил! За этим столом сидел Шакал, когда я приехал к нему, оправившись от ран, заработанных во время Железного дождя.
Неужели он уже тогда планировал захватить меня в плен? Сюда меня привезли с мешком на голове, и я думал, что нахожусь в подземельях его крепости, но нет! Оказывается, мой личный ад находился всего лишь под тридцатисантиметровой каменной столешницей!
С трудом отворачиваюсь от стоящего рядом с моей головой кофейного подноса. На меня кто-то смотрит. За столом несколько человек, но я не могу разглядеть их, глаза застилают слезы и кровь. Отползаю, съеживаюсь, закрываясь от света, словно крот, впервые попавший на поверхность земли. Я слишком ошеломлен и напуган, чтобы продемонстрировать им свою гордость или ненависть, но даже вслепую чувствую на себе взгляд Шакала. Представляю это детское лицо, стройное тело, русые волосы, косой пробор.
– Уважаемые гости! – откашлявшись, произносит он. – Разрешите представить вам узника Эл семнадцать Эл шестьдесят три шестьдесят три!
Проступают его черты, ангельские и дьявольские одновременно.
Я вижу другого человека!
Я знаю, что больше не одинок!
Но потом я вспоминаю, что он со мной сделал, и душа разрывается на части.
