Увидев хозяйку дома, он стал тем, чем становится мужчина в присутствии незнакомой красивой женщины: полным ослом. Потому что говорит не то, что думает и делает не то, что хочет. Ну не может же он заорать: «Ты красивая! Я тебя хочу!» И наброситься на нее с поцелуями тоже не может. Вот он и совершает ряд поступков, противоречащих его желаниям, и несет при этом всякую чушь. Или молчит.
Он молчал.
– Садитесь, – гостеприимно предложила хозяйка.
Он не сделал ни шагу.
– Ну что же вы? Садитесь. Ходите, в кресло, а хотите, на диван. Где вам будет удобнее?
Сел на диван, на самый краешек, готовый тут же вскочить и кинуться к двери. Сердце выстукивало в грудную клетку что-то похожее на сигнал SOS.
– Выпьете что-нибудь?
Наконец он смог из себя выдавить:
– Я не пью. Я на работе.
– Я же не предлагаю вам напиться, – улыбнулась она. – Я предлагаю выпить. Виски? Джин? Или, может, бокал вина? Вы какое предпочитаете? Белое, красное? Сухое или крепленое?
– Водку, – ляпнул он.
– Гена! Принеси нам водки! – крикнула она и заметила: – Отличный выбор! Вы знаете толк в напитках!
– Я, собственно, по другому делу, – промямлил он.
– Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Почему-то вместо Гены явилась давешняя привратница с подносом в руках. На нем стоял графин с прозрачной, как слеза, жидкостью и две маленькие рюмки. На расписанной золотом лазоревой тарелочке лежало что-то, похожее на бутерброды, только очень маленькие, на один укус.
– А чем вы предпочитаете закусывать водку? – нежно спросила она. – Я, должно быть, не угадала?
– Я пошутил. Насчет водки, – сказал он хрипло. – Не буду я пить.
– Даже со мной? – она улыбнулась. – Неужели вы мне откажете?
Он залился краской. Ее голос звучал как музыка, надо признать, она владела этим инструментом обольщения искусно, то понижая, а то беря высокие ноты и заставляя сердце собеседника трепетать: не сорвется ли? Он даже подумал: «Неужто певица?» Запах ее духов был под стать голосу, такого широкого диапазона, что невозможно было понять, сладкий он, или, напротив, с горчинкой. Невольно он все время принюхивался, пытаясь разгадать секрет этих духов. Мешала сама хозяйка, ее красота и взгляд, который он никак не мог поймать, хотя она не отводила глаз и, кажется, тоже его разглядывала. Пауза в диалоге была такой густой, насыщенной эмоциями, что он ее и не заметил. Хозяйка же держала паузу, как хорошая актриса, с чувством, со вкусом, уверенная в том, что первая же реплика произведет на зрителей сильное впечатление.
Подошла привратница, налила в рюмки водку. До краев. Посмотрела на него с усмешкой. «Издеваются», – отчего-то подумал он. Хозяйка первой потянулась к рюмке. «Неужели будет пить водку?» Она выпила легко, как воду, очень изящно, и так же изящно положила в алый ротик крохотный бутерброд. «Нет, это не водка. Это какой-то обман».
Выпил и убедился: водка. Точно: издеваются.
– Курите, – великодушно предложила она. – Здесь можно курить.
Он невольно вздрогнул: и в самом деле, сильно! Как она угадала? Прокашлялся, но голос все же был хриплым, когда он сказал:
– Спасибо, но я не курю.
– Нет, курите. И не надо этого стесняться. Себя вообще стесняться не надо. Вы такой, какой есть. Так что, пожалуйста, курите.
– Я не стесняюсь. Я курил, но бросил.
– Это вы себя уговариваете или меня? Лично я вижу, что вы курите.
– Это потому что у меня сигареты в кармане?
– Значит, вы все-таки носите их с собой? – она с удовлетворением кивнула. Лицо ее неуловимо изменилось, он увидел вдруг совершенно другого человека, умного, проницательного, и впервые задумался над тем, сколько же ей лет?
