– Я судебный антрополог.
Я посмотрел на него, чтобы понять, надо ли вдаваться в объяснения. Иногда даже полицейские приходят в недоумение. Однако Броуди остался доволен.
– Прекрасно. Хоть один человек будет знать, что делать. Что рассказал вам Уоллес?
– Обгорело тело. В смерти есть нечто странное. Что именно, не сказал, но подозрений на убийство нет. – Броуди недовольно сморщился. – А вы считаете, есть?
– Я ничего не считаю, – ответил Броуди. – Сами сделаете выводы, когда увидите. Я лишь ожидал, что Уоллес пришлет целую команду.
У меня возникло дурное предчувствие. При подозрении на убийство нет однозначных предписаний, которые следовало бы соблюдать, и обычно я не вмешиваюсь, пока не приедет следственная группа и не сделает свою работу на месте преступления. Оставалось надеяться, что железнодорожная катастрофа не затуманила разум Уоллеса.
Однако в памяти сохранилось и его мнение о Броуди: «Раньше был хорошим человеком». Офицерам полиции в отставке бывает сложно принять, что они больше ничего не решают. Броуди не стал бы преувеличивать, чтоб снова ощутить себя в гуще событий. Я не очень полагался на слова Фрейзера о том, что он сломался, но ведь подобные мысли могли повлиять на решение Уоллеса.
– Меня просили всего лишь взглянуть на труп. При малейшем подозрении, что это не несчастный случай, я должен буду дождаться прибытия следственной команды.
– Тут уж ничего не поделаешь, – злобно произнес Броуди.
Что бы он ни сказал Уоллесу, тот явно не воспринял информацию за чистую монету, и бывшего детектива-инспектора это не могло не раздражать.
– Как это вы нашли тело? – спросил я.
– Собака почуяла запах, когда я выгуливал ее утром. В заброшенном фермерском домике. Там иногда играют дети, но не зимой. Я ничего не трогал, даже не спрашивайте меня об этом. Хоть я и в отставке, мозги на месте.
В этом я не сомневался.
– И кто это может быть?
– Не имею ни малейшего понятия. Из местных жителей никто не пропадал. Здесь меньше двухсот человек, поэтому незаметно не исчезнешь.
– К вам часто приезжают с других островов?
– Нет, но бывает. Заносит изредка то какого-нибудь натуралиста, то археолога. На всех островах полно руин каменного века, бронзового века и бог знает какого. На горе якобы находятся захоронения в каменных пирамидах и старая сторожевая башня. И последнее время на Руне велись работы по реконструкции, так что к нам недавно приезжали строители и подрядчики. Перекладывали дорогу, ремонтировали дома и тому подобное. Пока погода не изменилась.
– Кому еще известно про труп?
– Насколько я знаю, никому. Я сообщил только Уоллесу.
Понятно теперь, отчего у местных такие любопытные взгляды. Приезд полиции – событие для такого крошечного острова. Вряд ли причина нашего прибытия надолго останется тайной, хорошо хоть туристы нам не встретятся.
– Уоллес сказал, тело сильно обгорело.
Броуди мрачно улыбнулся:
– Да уж. Сами увидите.
Он произнес это с уверенностью, закрыв тему.
– Вы, кажется, раньше вместе работали.
– Да, я работал в штаб-квартире Инвернесса. Бывали там?
– Проезжал. Руна сильно отличается от него.
– И в лучшую сторону. Тут хорошо жить. Спокойно. Есть время подумать, просторно.
– Вы здесь родились?
– Нет, я приезжий. Хотелось убежать от всего, когда вышел на пенсию раньше срока. А здесь край света.
Бесспорный факт. Как только мы покинули деревню у бухты, жизнь вымерла. Единственным пристанищем бытия был внушительный старый дом вдали от дороги. А так случайные лачуги и овцы. В сумерках Руна казалась красивой, но пустынной.
