– Я согласен.
– Пока еще я за тебя отвечаю!
– А в чем дело?
– В том, что ты еще службы не знаешь.
– А вы объясните, чтобы я знал.
– А чего объяснять! «Деды» отберут у тебя и ремень, и фуражку, и сапоги.
– Ограбят!?
– Да нет, обменяют на свои старые.
– Какая разница – теперь они это сделают или после карантина?
– Разница есть. После распределения, у твоего командира отделения, замкомвзвода, старшины вас будет не много. Под контролем – больше шансов сберечь шмотки. Здесь я один, и если будете перемещаться по территории самостоятельно, я за всеми не угляжу. В два счета отберут.
– Как это отберут?
– Очень просто: покажут кулак – сам отдашь.
– А если не соглашусь?
«Наивный ты человек! Тебя и не спросят. Дело не сложное, – Сержант снял свой ремень. – Бляха вид холодного оружия. Ей можно ударить и так, – он размахнулся ремнем, как пращой, – и так! – Он накрутил ремень на руку, превратив бляху в кастет. – Надо уметь не только вооружаться, но и обезоруживать.»
В этот момент мимо них как раз проходил солдат карантина. «Вот, погляди!» – Бульба сделал едва уловимый выпад, коснувшись бляхи солдата, и ремень оказался в его руках.
– Простите, не понял, – вымолвил Галкин. – Пожалуйста, покажите на мне.
«Какой же ты непонятливый!» – проворчал Бульба. Он сделал выпад. Однако рука лишь скользнула по бляхе. Он повторил и тут же отдернул руку. На пальцах появилась кровь: он задел край бляхи. «Простите, это моя оплошность», – оправдывался Галкин.
«Какая к черту „оплошность!?“ – поражался сержант. – Ну-ка еще раз!»
В следующий раз он чуть не упал, потеряв равновесия, даже не коснувшись бляхи.
«Ты как ушел!?» – удивился Тарас.
«Я только убрал живот», – признался Галкин.
– Держи свой ремень и закрой рот! – приказал командир молодому бойцу, у которого сорвал бляху, и сказал Пете: «Ну-ка зайдем в каптерку».
Усадив Петю на табурет и заперев изнутри дверь, Бульба сказал:
– Уворачиваешься ты неплохо, но нужно уметь защищаться. Хочешь научу?
Так точно!
Да не тянись ты! Мы не в строю! А теперь расскажи о себе.
Еще раньше, из отдельных фраз, которые ему краем уха удавалось слышать от смешного солдата в нескладно висевшей форме, Тарас догадался, что, по сравнению с остальным контингентом, «библиотекарь» был просто «Леонардо да Винчи». А его постоянные «Так точно!» и «Никак нет» следовало понимать, как не очень удачную маскировку пополам с шутовством.
– А что рассказывать? Биографию?
– Дурачком не прикидывайся! Расскажи о техникуме, как тебя били.
– Били!? Один раз хорошо вдарили – это правда. А откуда вы знаете? Я в автобиографии не писал.
– Вот и расскажи! Только с самого начала, чтобы ясно было, откуда ноги растут.
– Какие ноги!? Зачем это вам?
– Кто бил, как и за что?
Вспоминать не хотелось. Но Бульба настаивал. И Пете пришлось рассказать о «достопамятном» физруке из библиотечного техникума. Сержант чертыхался и фыркал, пока речь не дошла до последней сцены.
«Он же тебя мог убить!» – искренне заволновался Тарас.
«Чуть не убил». – согласился Петя и рассказал что он чувствовал сразу после удара.
– Ты к врачу не ходил?
– Только к фельдшеру в травмпункт.
– Напрасно. Было скорее всего «сотрясение». А ну, покажи это место. Шишка была?
– Была. И долго болела.
– А сейчас?
– Все нормально. Я уж забыл.
– Тут больно? – сержант надавил.
– Нет не больно.
– А так?
– Тоже нет.
– Теперь ничего не увидишь. И все-таки зря ты не обратился к врачу. Травма может сказаться впоследствии.
