Забили куранты, отстукивая последние мгновения текущего года. Ребята подняли бокалы считая секунды. Они были готовы ворваться в Новый год, который, как надеялся каждый из них, будет лучше предыдущего. И даже Дима на какой-то миг поддался чудесному веянию праздника, растворился в обществе друзей, в их улыбках и радости.
Последний удар курантов ознаменовался всеобщим ликованием и звоном бокалов.
– А теперь салют, – по-мальчишески радовался Сергей, хватая ракетницу.
Дима спал очень крепко. Ему не хотелось просыпаться. Несколько раз он рефлекторно открывал глаза и окидывал взглядом друзей: в тесной комнате, на сдвинутых вместе кроватях. Они уже не дети, им всем под тридцать лет. Но они снова спали рядом. Настоящая семья. Без мам и без пап, без отчимов и мачех. Им никто не нужен… никогда не нужен был и не нужен сейчас. Они четверо – вот что такое настоящая семья: три брата и одна сестра.
Дима готов был спать до вечера, если бы его не разбудил очередной крик за стеной.
– Тварь, ты меня достать хочешь?! – завопил мужской голос. Язык мужчины заплетался. Очевидно, он был пьян.
– Пап, не надо, – послышался голос ребенка.
– Иди ляг спать, я тебя прошу! – женский голос.
Дима положил подушку на голову и попытался снова заснуть. Не вышло.
Скандал за стеной продолжался. Должно быть, мужчина наносил удары по различным предметам мебели. Послышался грохот посуды. Затем снова удары по чему-то плотному.
– Че ты вылупилась!? – проорал мужской голос, едва выговаривая слова.
– Ты можешь успокоиться?! – женщина была трезва. Во всяком случае, она точно понимала, что происходит, «не то что моя мама», вдруг возникла мысль у Димы. Он приставил ухо вплотную к стене. И снова грохот. И снова осколки посуды разлетелись по полу.
– Успокоиться?! Я сейчас тебя успокою, мразь!
– Гриша, пожалуйста прекрати! – завопила женщина.
– Маш, Ма-аш, – Дима нервно начал будить лежащую рядом Машу, – его что, тоже зовут Гриша?
– Кого? – едва продрав глаза, спросила подруга.
– Ну, соседа твоего нового, по общаге?
– Аа, ну да… кажется, Гриша… а как остальных, не помню. А почему – тоже? – спросила Маша, зевая. Дима не ответил. Он лишь показал пальцем на стену, за которой удары, крики и ругань звучали не переставая.
– А это нормально, всегда так бывает?
Маша приподнялась с подушки.
– Если честно, нет. До такой степени еще не доходило.
Они оба приложили головы к стене.
– Гриша, ты че дурак что ли!? Убери нож, ты совсем с ума сошел!? – голос женщины теперь был испуганным. Ребенок плакал.
– Мразь, сука! – прокричал мужчина. Теперь звук удара был странным, не характерным, каким-то глухим. А затем резкое «аханье» женщины… Если бы не прелюдия в виде скандала, можно было бы подумать, что женщина занимается сексом… резкий вдох… и выдох… вдох… и выдох… вдох… и выдох… Ребенок зашелся в истерике. И снова удар, в другом месте – в нескольких метрах в стороне от предыдущей звуковой локации. А затем тишина… больше ничего не падало, не рушилось, никто не кричал, и никто не вдыхал и не выдыхал… словно все мгновенно заснули.
– Что за херня? – не скрывая испуга, спросил Дима подругу, пристально смотря ей в глаза. – Что случилось? А почему ребенок замолчал? А? Маш?
– Я не знаю, – бледнея, ответила Маша, так же смотря в глаза Диме.
– Ну только что кричала женщина и плакал ребенок, а теперь они замолчали. Почему? – Дима впадал в панику. Руки его затряслись, язык стал заплетаться. Маша крепко обняла Диму, она всегда так делала, с самого их знакомства. Обнимала его, когда он пугался или расстраивался.
