– Согласна. Но все-таки для очистки совести я хотела бы все проверить. Дайте мне координаты этого человека, я позвоню ему, и все. Мне только нужно знать, что он жив-здоров и никаких претензий ни к клинике, ни к врачам не имеет.
– Ну ладно. Кто там у тебя?
Я достала из сумки бумажку и развернула ее.
– Некая Канычкина Ирина Николаевна, 1978 года рождения. Поступила в пятницу поздно вечером. В понедельник утром выписалась.
Казалось, что от лица Дим Димыча отхлынула вся кровь и оно стало мертвенно-бледным. Он подался вперед.
– Канычкина… – Он потер лоб. – Что-то, честно говоря, не припомню такую пациентку. Может, Олег что-то перепутал?
– Эта фамилия встречается в его заметках, – сочинила я. – И не один раз.
– Может, твой муж связывался с ней и предлагал лечь в клинику.
– Судя по записям, она уже в ней побывала.
– Ах да! Но, видимо, эта пациентка находилась под личной опекой твоего мужа и я о ней ничего не знаю.
У меня на языке вертелось: «А разве так бывает?» Но я проглотила эти слова и посмотрела на Кротова:
– Ну так что?
Казалось, он уже немного пришел в себя и теперь лихорадочно соображает, какую легенду мне скормить.
– Кажется, к глубокому сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Я об этом ничего не знаю.
– Но все клиенты клиники записаны в журнале, – настаивала я. – Может, справиться у Танечки?
– Татьяна Александровна, – перешел на официальный тон Дим Димыч, – в настоящее время занята и вряд ли сможет выдать эту справку.
– Эта инфорамция займет пару минут или того меньше.
– Вероника! Ты не знакома с системой учета, которая ведется в нашей клинике. Информация не может быть выдана так быстро. Здесь нужно время.
– Я могу подождать в приемной у Тане… у Татьяны Александровны. Время у меня есть, – настаивала я.
– Давай уж в другой раз. Хоть завтра. Только не сегодня. Сейчас у меня уже начинается совещание, – посмотрел на часы Дим Димыч.
Я с трудом сдерживала подступающее бешенство.
– Хорошо, если вы отказываетесь предоставить эту информацию, я обращусь к Татьяне Александровне.
С этими словами я вскочила со стула. Кротов тоже поднялся с кресла.
– Уверяю тебя, лучше подожди до завтра. Днем раньше, днем позже, что изменится-то?
Я хотела сказать: «Все». Ты успеешь вырвать из журнала страницу или вообще уничтожить его. Ты сделаешь все, чтобы скрыть любую информацию об этом пациенте. И чтобы я никогда не узнала, кто скрывается под именем Канычкиной Ирины Николаевны. Но я не могу дать тебе эту фору во времени. Даже не пытайся!
– Мне нужна эта информация сейчас.
– Как малый ребенок, честное слово. – Кротов пытался перейти на отечески-благодушный тон. Так папаша разговаривает с не в меру расшалившимся ребенком. Мол, отстань и подожди. Игрушку тебе купят завтра, а не сегодня. Потерпи и не устраивай здесь сцен.
Только от этой благости меня едва не подташнивало.
– Ну… у каждого свои недостатки, – с легким смехом сказала я, – считай, что я взбалмошна и капризна, как все женщины. И не могу долго ждать.
– Олег бы не одобрил тебя. Ты отрываешь меня от работы.
Это был удар ниже пояса, и в глазах у меня потемнело. Я с трудом сдерживалаcь, чтобы не врезать Дим Димычу по физиономии.
– Олег одобрил бы любой мой поступок. Он меня любил и доверял. А вы развели тут какие-то тайны и раздули из мухи слона. На мою простенькую просьбу предоставить мне данные об одной пациентке вы пытаетесь заморочить мне голову. И к чему это такая тяжелая артиллерийская подготовка? Вам есть что скрывать?
