– Я искала информацию по отелю. На старых фотографиях он выглядит грандиозно.
– Раньше он считался одним из самых красивых в городе. Я бы хотел вернуть ему былой шик.
Он и правда выглядел потрясающе в хронике, но история казалась намного увлекательнее архитектуры, полна событий, которые могли произойти только в кино. В «Гранд-Легаси» приезжали «бентли» с гангстерами и красивыми женщинами в норковых шубах, проходили игры в покер между политиками и голливудской элитой и новогодние вечеринки.
Они прошли в большой зал, напоминавший зону для приема гостей. Там лежали нераспакованная люстра и пять наборов двустворчатых дверей.
– Я рад, что ты быстро вошла в курс дела. Значит, серьезно настроена насчет проекта.
– Как могут не заинтересовать тайны «Гранд-Легаси»?
– Ну вот и он.
Ее глаза невольно поднялись к резному потолку с барельефами. По всему периметру зала проходил ряд геометрических узоров из белого и синего стекла, обрамленного позолоченным металлом. Стеклянные панели светились мягким светом.
– Выглядит в точности, как на фотографиях и картинках. Потолок подсвечивается с внутренней стороны, не так ли?
– Предполагалось подобие лунного свечения. Мы несколько месяцев восстанавливали только его. Пока отель был закрыт, обвалились целые секции.
– Сразу после того, как ты его унаследовал.
– Ого! Пятерка за домашнюю работу. Мне было семнадцать, и я не мог управлять отелем, однако не собирался позволять отцу уничтожить его.
– Любопытно. Он правда хотел его снести?
– Он и теперь хочет. Представляешь, если все это исчезнет?
Кендалл залюбовалась его профилем. Этот отель много для него значит.
– Зал будет удивительно смотреться в журнале или газете. Нужно найти фотографа.
– Если ты думаешь, что это красиво, позволь показать тебе главный бар.
Он закрыл бальный зал, и они прошли к металлической двери.
– Дамы вперед.
Кендалл шагнула на тускло освещенную лестницу.
– Это пожарная лестница?
– Сейчас это единственный путь. На главной лестнице ведутся работы.
– Какой этаж?
– Третий.
– Ты работаешь с самого начала потому, что сроки поджимают?
Сойер шел позади. Интересно, разглядывал ли он ее, как она его недавно, сзади? Ему бы не стоило, однако она, скорее всего, хотела бы.
– Я здесь с самого начала. Слишком много важных мелочей нужно воспроизвести с точностью до деталей. В детстве я проводил здесь достаточно времени, чтобы запомнить большую часть. Остальное черпаю из записей прадедушки.
– Но ведь это работа архитектора?
– Я руководитель. Никто другой, возможно, не заинтересован в этом так, как я.
– Значит, ты контрол-фрик.
Она не имела в виду ничего плохого, просто нравилось его дотошность.
Он открыл дверь. Расстояние между их лицами сократилось. Его близость спровоцировала воспоминания о прикосновениях.
– Я предпочитаю называть это методичностью, но ты права. Пусть контрол-фрик, но так достигаются цели.
Она затаила дыхание, вспоминая, как Сойер контролировал их совместную ночь, прижимал ее руки к матрасу, пока целовал подбородок и шею, спускался к груди.
Они вошли в служебное помещение, где за поворотом скрывалась еще одна дверь. Он открыл ее. Кендалл шагнула внутрь. В нос ударил запах свежей краски. Он включил свет, и она увидела помещение, бальный зал с которым и рядом не стоял. Этой комнаты на фотографиях не было.
По одной стене тянулась длинная барная стойка из черного с блестящей поверхностью дерева. По другой стороне расположилась дюжина уютных кабинок с сиденьями из темной кожи, отделенными друг от друга позолоченными перегородками. На стене в противоположном конце комнаты – большая круглая рама от пола до потолка, закрытая бумагой, из-под которой пробивался солнечный свет.
