– Если ты, будучи настолько взрослой, все еще сидишь у нас на шее, – заявила она тогда, – то хотя бы помогай содержать дом в чистоте. Это меньшее, что ты можешь сделать. У тебя сильные руки, но работоспособность хромает.
Как будто бы не я целыми днями чинила и приводила в порядок этот обветшалый пережиток минувших дней.
Что ж, теперь, выдав меня замуж, Джойс лишится своей самой ценной служанки. И я не могу избавиться от мрачной радости по этому поводу.
Однако злая мысль не задерживается у меня в голове, зато в глубине сознания мелькают смутные образы того, каким был этот дом в минувшие времена, когда в его стенах еще жила любовь. Я вспоминаю свою родную мать, таинственную женщину, которую отец, будучи еще начинающим торговцем, встретил во время путешествия и привез домой, похоронив надежды, которые возлагали на него как на молодого многообещающего лорда. В те времена сквозь окна на фасаде поместья, ныне заляпанные грязью, струился солнечный свет. И если прищуриться, я почти помню нависшее надо мной мамино лицо и многоцветье красок позади нее. Она светилась радостью и любовью и пела мне песни, запечатлевшиеся в глубине сердца. Когда-то эти залы – и меня – наполняли музыка и смех, хотя сейчас в это было почти невозможно поверить.
– Что ты делаешь? – доносится сверху.
Подняв глаза, я вижу, как по лестнице спускается единственная известная мне «мать» – женщина, которая меня вырастила. На ней кроваво-красное бархатное платье, а в поднятых наверх светлых волосах блестит диадема, делая Джойс похожей на принцессу, которой та всегда хотела быть.
– Гости приедут с минуты на минуту, а ты в таком виде, будто все утро кувыркалась в свинарнике.
Моя одежда не так уж плоха, но спорить нет смысла.
– Я как раз шла переодеться.
Ложь Хелены насчет пола я выбрасываю из головы. Интересно, задевает ли Джойс тот факт, что я не поддаюсь на их попытки заставить меня вспылить?
– Хорошо. А я пока приму просителей. – Она складывает руки на животе, и накрашенные ногти сливаются по цвету с ее платьем. – Постарайся хорошенько отмыться, чтобы жених не понял раньше времени, что собрался взять в жены, и не сбежал до того, как мы подпишем все бумаги.
Что, а не кого. В глазах Джойс я всегда оставалась маленьким чудовищем.
– Приложу все силы.
– Хорошо, – пожимает плечами Джойс и словно бы становится немного выше. Всякий раз, как я становлюсь свидетелем этой картины, перед мысленным взором мелькает образ распушившей перья большой птицы. – Если повезет, мы заключим брак еще до захода солнца.
– Брак? Не помолвку?
Я, конечно, знала про обсуждение вопроса, но надеялась, что мне дадут чуть больше времени. Позволят хоть немного познакомиться с мужчиной до того, как мы поженимся. И тогда у меня получится каким-то образом все испортить.
– Мы много раз это обсуждали.
– Не припомню. – Я точно знаю, что мы вообще не поднимали эту тему.
Но Джойс, тяжело вздохнув, напрочь отметает мои доводы.
– Опять ты что-то путаешь. Впрочем, не волнуйся, я здесь, чтобы тебе помочь. – Джойс одаривает меня змеиной улыбкой и кладет руки на мои плечи. Когда-то я верила в эту ее ложь. – Итак, ты будешь пай-девочкой. И никаких нервных срывов. Договорились?
Сверхчувствительная, склонная драматизировать… Джойс вечно обращается со мной так, словно я вот-вот выйду из себя. Можно подумать, я хоть раз делала что-то подобное.
По крайней мере, я такого не помню.
