В 2112 году - страница 14

– Это же убийство, – запротестовал я. – Хорошо, не совсем. Они… в общем, ладно. Мы бы их вернули. Это лишь временное неудобство.

– Вот так и надо на это смотреть, – весело сказал он. – В любом случае, это единственный путь к нашей цели. Это же мировая империя, Браунлоу! Завтра утром загляните в газеты, а потом приходите ко мне. А сейчас вам лучше пойти в свою квартиру и лечь спать.

– Да, – согласился я. -Да!

Мне стало дурно, и ноги подкосились, когда я спускался по лестнице.

Всем известно, что вечером в четверг, 26 октября 1912 года, в четверть десятого, министр внутренних дел Великобритании исчез посреди речи, посвященной законопроекту о женском избирательном праве. Он боролся с аргументом, что женщины не должны голосовать, потому что они не умеют воевать.

– Грубая сила превратилась в ничтожную вещь, – сказал он. – Мы ведем войну с силами природы, а не со своими собственными; с великими невидимыми силами, которые нас окружают, и…

И тут он замолчал, словно погас свет. Любопытно, что носовой платок, лежавший на сиденье, тоже исчез, а шляпа осталась.

Последовавшая за этим паника была такой, какой еще не знала история. Один из членов парламента, более мужественный, чем остальные, поднялся и предложил объявить перерыв, но остальные бросились бежать из здания. Несколько человек погибли в давке, а два человека на галерее, как говорят, умерли от испуга.

Прогуливаясь рано утром по улице, я встретил незнакомца. Он остановил меня и заговорил так, как будто мы были старыми друзьями. Так было с людьми поначалу. Потом все стали подозревать всех и вся и держаться в стороне от остальных, кроме близких друзей. Этот человек сказал, что ликвидация министра внутренних дел была возмутительной и, вероятно, произошла по вине антисуфражистов, которые были в сговоре с представителями науки. Открытия, заявил он, зашли уже слишком далеко; будь его воля, он сжег бы все научные книги, а вместе с ними и ученых.

Я рассмеялся, когда рассказал об этом Харви, но он выглядел довольно серьезным.

– Это одна из опасностей, от которой мы должны защищаться, – сказал он. – Если мы не напугаем их хорошенько, они обязательно устроят что-нибудь в этом роде; и они могут обрушиться на нас! Нам надо действовать немедленно. Я говорю "нам". Полагаю, теперь вы знаете свою перспективу?

– Да, – сказал я.

Я уже почти решился сказать "нет", но я боялся Харви. Кроме того, дело было серьезное.

По его приказу я провел утро и день, делая псиграфии людей и мест, которые мы могли бы счесть необходимым "уничтожить". Я всегда думал о том, что мне придется вернуть их обратно. Если бы не это, я бы не стал этого делать.

Вечером мы подготовили к печати знаменитое письмо в "Таймс", "письмо аннигилятора", в котором сообщалось, что новая власть овладела миром и намерена управлять им, а те, кто не подчиняется ее указам или подстрекает к сопротивлению, будут смещены, как это произошло с министром внутренних дел.

Парламент заседал в обычном режиме, и обе палаты отложили все дела, чтобы обсудить методы борьбы с "новой силой". Было решено усилить лондонскую полицию солдатами, провести поквартирный обход и заставить каждого отчитываться о своей деятельности, а для расследования этого вопроса была назначена королевская комиссия.

Мы ожидали чего-то подобного, и Харви планировал прервать дебаты до принятия решения. Но нам и в голову не приходило, что парламент откажется от своих обычаев и не будет обсуждать предложения правительства, а также что они будут приняты практически без дискуссии. Поэтому против нас была организована война, пока пять членов кабинета – три члена парламента и два пэра – не исчезли из среды своих коллег.