Мы взбежали на лестницу и принялись за работу с аннигилятором. Через несколько минут стрельба прекратилась. И больше не начинался.
Харви стоял у аппарата и включал синий свет. Я вставлял в щель псиграфии одну за другой. Мы не произнесли ни слова, пока не закончили с каждой псиграфией полевой армии и флота. Он дрожал от возбуждения и покачивался на ногах, когда мы закончили.
– Император мира! – приветствовал я его и преклонил колено.
– Император мира! – выдохнул он, прижал руку к боку, упал на пол корчась… и умер!
Я думаю, что потрясение, вызванное смертью бедняги Харви, на какое-то время нарушило мое душевное равновесие. Я перенес его тело в другую комнату и накрыл его. Затем я вернулся к аннигилятору и около часа бесцельно расхаживал взад и вперед по длинной комнате. Я снова и снова повторял себе, что теперь я – единственный правитель мира, что я могу навязать свои условия, что народы мира примут их без борьбы.
Они бы так и сделали. Для этого нужно было лишь несколько часов мужества. Я потерял всю землю из-за отсутствия такового. Я боялся остаться один.
Мне казалось, что вокруг меня кружатся призраки тех, кто исчез, тех, кто был изгнан с глаз земли, но все еще "продолжал жить". Казалось, они взывают ко мне, чтобы я их вернул. Почему, спрашивал я себя, я не могу вернуть их, да еще на своих условиях?
Я написал прокламацию, напечатал несколько экземпляров и разложил их на видных местах, прикрепив к шестам в центре Уайтхолла, на Трафальгарской площади, на больших мостах и в других местах.
Я показал свою силу, заявил я, и даю миру один шанс покориться. Я верну всех и вся. Если они не подчинятся моим желаниям, они и многое другое должны исчезнуть и на этот раз исчезнуть, чтобы никогда не вернуться. Моих требований было три: десять миллионов наличными, полная амнистия и леди Констанс Харфорд в качестве моей жены. Они должны были прислать ее ко мне одну, с поручительством британского правительства об амнистии и уплате. В случае невыполнения этого требования в течение шести часов, а также в случае причинения беспокойства в дальнейшем, Англия исчезнет, пригрозил я. Я подписал текст "Аннигилятор".
Затем я вернулся в свою комнату, разложил псиграфии одну за другой на свои места и включил желто-розовые лучи восстановления – сначала на леди Констанс. Я помнил страх Харви, что они могут снова появиться рядом со мной, и был готов сменить лучи и уничтожить любого, кто это сделает, но никто не появился.
Я до последнего оставлял в покое поисковые отряды, которые появились в нашем районе. Услышав их крики на улице, я подошел к окну и выглянул. Они как ни в чем не бывало продолжали обыск. Офицер взял мою прокламацию и зачитал ее им. Когда он закончил, наступила тишина, и мужчины посмотрели друг на друга.
– Парни, – сказал офицер, – если бы он требовал только денег и амнистии, я не мог бы просить вас рисковать своими жизнями. Это более чем просто риск. Но он требует самую храбрую леди в Англии. А мы – англичане. Вперед!
И они пошли.
Я бросился к аннигилятору и направил свет разрушения на их псиграфию. Я смеялся, когда делал это, но мой смех внезапно прекратился. Их крики и беготня не прекращались. Я услышал, как упала входная дверь. Я слышал, как они поднимались по лестнице. Харви не предупредил меня, что нельзя использовать одну и ту же псиграфию второй раз!
Я включал свет все сильнее и сильнее. Я вскрикнул. Это была ярость, а не страх. Впоследствии это был именно страх. Дверь в лабораторию рухнула.
