В альпийском сиянии - страница 17

“Those are… les sans-papiers… you know, the immigrants without documents. Wanting to…”[11] – протянул я, напрягшись. “Ah, okay. The illegals?”[12] – мягко уточнил старик. “Yeah. Exactly!”[13], – наскоро ответил я с некоторым вызовом. Хотя бы и документы у меня на тот момент были в порядке. Да и дед не мог оказаться представителем власти, вычленяющим из толпы сочувствующих для последующего контроля личности.

“Just as you are!”[14] – резко выдал он, еще больше оскалившись в улыбке, и, радуясь этой хохме, поспешил отойти на несколько шагов. Посверкивая своими дорогими, выверенно ровными вставными зубами, керамикой, видимо, подхихикнув, бросил мне не очень разборчиво, с задором и без акцента на чистом русском языке что-то вроде: «Да… тоже… – русский».

Пока я собирался с ответом, бодрый дед уже ускакал к группе бабушек в одеждах летнего покроя, а манифестация тем временем начала рассасываться.

Вспоминая все это, и не сразу обратил внимание, что поезд должен был бы уже прийти. Ах, да – он задерживается. Это я понял уже по цифрам на табло. Хотя об этом уже говорил диктор.

На перроне, помимо меня, совсем мало людей. Переминавшаяся с ноги на ногу русоволосая женщина с бумажными пакетами, отмеченными монограммой магазинов одежды. Еще смуглая латиноамериканская пара с чемоданами. На ручках чемоданов висели свежие бирки от CDG. «Туристов полно, а местные, по большей части, разъехались», – неожиданно для самого себя понял я фразу на испанском языке.

Туристы… Как фланирующие по гладкой, депилированной коже экрана черно-белые всполохи. Белый шум, который перегоняет сам себя туда-сюда. Головокружительная, засасывающая в себя, потрясающая по глубине поверхностность. Но об этом я подумаю позже. Голова еще больше отяжелела от жары, а от духоты начали нарождаться посторонние шумы в ушах.

Поезд подъехал. Двери вагонов не во всех электричках метро раскрывали автоматически. Некоторые – оснащены специальным крючком, поддев который пассажир сам раздвигает их створки. Или давит на кнопочку, приводящую в движение пневматический механизм открытия. Помню, меня это удивило поначалу. Не помню только почему.

Ткнул пальцем в кнопку и, как только двери чуть приотворились, протиснулся в вагон. Не особо глядя под ноги, уверенно и резко метнулся к месту возле окна, хотя бы нужды в такой прыти не было. Просто отдавался на волю усталости и спешил устроиться поудобнее. Усевшись на одно сиденье и поставив на другое рядом рюкзак, я развернул газету и уткнулся в нее, с удовольствием вбирая остатки запаха утренней типографской краски.

То, что это именно утренний и именно типографской краски запах, я узнал совсем недавно, хотя с детства был без памяти от него. Считай – совсем недавно узнал, и что он вреден, и что это краска. Собственно, в этих бесплатных газетах ничего занятного и не встречалось. И после того как однажды по ним пробегались глазами, убив время в поездке, эту макулатуру, бесплатно же, бросали прямо на сиденья или даже на пол.

Газеты я читал для закрепления языковых навыков. Язык нужно было знать очень хорошо и, разумеется, в его разговорной на данный момент версии, а не в той, которую преподают на разного рода инязах. Часто прямо заставлял сам себя читать, так как выносить безвкусный, жвачно-патетичный слог статей, которые под завязку набивали в номера газет, мне уже давно надоело. Порой льстил себе, ухмыляясь и с удовольствием полагая, что даже сам, даже на этом языке вполне в состоянии ваять подобное. Уж тем более на такие расплывчатые в своей злободневности темы.