Леночка не раздумывая согласилась. Дома начиналась обычная пьяная круговерть. Отец на кухне тискал молоденькую журналисточку, млеющую от пристального внимания мэтра. Захмелевшая мама принимала ухаживания сразу двух раздухарившихся поэтов. В Леночкиной комнате вообще кто-то заперся изнутри, ванную тоже захватили. Она с удовольствием отметила про себя, что Боб выглядит еще вполне свежо и элегантно
Набросив на плечи дубленку, она выскочила следом за ним на лестничную площадку. Они вышли на праздничный, сверкающий проспект. В неоновом свете реклам разноцветно вспыхивали снежинки. Леночка в полном блаженстве подставляла им ладони и лицо.
– Отгадайте, Леночка, за что я люблю Москву, за людей или за дома? – спросил Боб, с задумчивой полуулыбкой разглядывая девушку.
– Не знаю, – удивилась она вопросу.
– Вам это может показаться странным, но Москву я люблю за дома. Я ведь тоже родился здесь и знаю этот город как свои пять пальцев. Каждый уголок – это кусочек моей жизни.
«Видели бы сейчас меня Янка с Пончиком», подумала Леночка, и тут же мысленно представила себе подружек: высоченную поджарую Яну, и румяную толстушку Лариску. Они бы рты поразевали, глядя, как за ней на полном серьезе ухаживает известный журналист. Да, она догадывалась, что в ее жизни наступила пора метаморфоз, и из забавного подростка она стала превращаться в барышню, но из-за небольшого роста казалась еще почти ребенком, правда с очень серьезными глазами и строгим лицом, хотя опытные мужчины сразу распознавали в ней уже созревшую девушку, как поется в популярном шлягере: «А девушка созрела, созрела, созрела…»
На лестничной площадке перед квартирой Боб задержал ее руку в своей и, сжимая ее узенькую ладошку, настойчиво заглянул в глаза и тихо произнес:
– Я от тебя так просто не отстану, малышка. Наша дружба будет иметь продолжение. Считай, что дядя Боб навязался к тебе в ухажеры, возможно с самыми серьезными намерениями… А сейчас я должен ехать. Счастливо тебе провести эту новогоднюю ночь. Всем огромный привет!
Не успела Леночка и глазом моргнуть, как Боб чмокнул ее в тыльную сторону ладошки и исчез в лифте.
Дверь квартиры была приоткрыта, на лестнице курили хмельные гости, по уши погруженные в праздничный кайф. Леночку они то ли не заметили, то ли не узнали. Она вошла домой, скинула дубленку и сапожки, прошла в гостиную под грохот музыки и звон бокалов и почему-то вдруг тут же пожалела, что рядом нет Боба. Ей ни с кем больше не хотелось сейчас общаться, кроме него. Правда, неловко вышло, что она выцыганила у него такое дорого белье в подарок – когда они подошли к торговой палатке, она просто не смогла удержаться и указала пальчиком на большую красивую коробку с прозрачной крышкой, в которой был роскошный гарнитур: дезобелье из натурального шелка (так значилось на этикетке). Но Боб, не глядя на запредельную цену, купил ей это, да еще огромную коробку конфет в придачу. Неловко вышло. Почему он намекнул на продолжение отношений, как-то странно, с оттенком интима? А, чепуха, небольшой прикол всего лишь. Зачем Бобу какая-то девчонка, у него наверняка семья и куча любовниц, и вообще он не в ее вкусе.
Леночка прошла в свою комнату и повернула дверной замок. Скинув с себя все, быстро надела новый гарнитур, подошла к трельяжу. В роскошном белье она выглядела чудесно. Поглаживая ладонями нежную ткань обновки, она медленно поворачивалась, любуясь собой. Вдруг вспомнила, что слишком цепляться за земное, слишком радоваться материальному – грех и нарушение кармы, и в Библии об этом тоже что-то сказано, за эту слабость можно пострадать. Но тут же отогнала эту мысль. Блаженствуя, она достала из шкафа подсвечник с ароматической свечой в виде нимфы – подарок Янки – и зажгла. Выключила верхний свет и переставила свечу ближе к трельяжу.
