– Привыкнешь, – подмигнул Питер, заметив мой сморщенный нос.
– Звучит обречённо.
– Это ты слышишь обречённо. А звучит нормально.
– Даже спорить не стану. Послушай, Пит… Ты не знаешь, кто такая Люси Брекк?
Питер, до этого пребывавший в хорошем настроении, как-то осел и принялся суетливо сворачивать провод отпаривателя для штор.
– Мы же ещё не закончили. Ты куда?
– Мне… Там с фасада рама покосилась, миссис Беккер просила посмотреть. Справишься тут сама?
– Что-то не так?
– Полли, вечером поговорим, идёт?
– Вечером?
– Да, в девять мы с Аней будем играть в карты у камина. Приходи тоже. – Он спешно выбежал из гостиной
Шустрый, крепкий парень превратился в напуганного глупой страшилкой школьника, при упоминании лишь одного имени. А ведь он пробыл здесь не так уж и долго. Нужно бы узнать, сколько уже здесь работает Аня.
Я ещё примерно час провозилась со шторами и отправилась на ужин. Для Мишеля и его гостей было накрыто в столовой. Но никто из них на ужине так и не появился. Мы поедали вкуснейшие ростбифы за маленьким столиком на кухне и смотрели, как остывают их порции. Питер без остановки травил дурацкие анекдоты, почти всегда забывая их концовки. Аня вежливо подхихикивала. А миссис Беккер выглядела ужасно печальной. Думаю, это всё оттого, что даже сам управляющий не слишком-то уважал её обожаемый распорядок дня.
– А когда гостей нет, Мишель тоже ест отдельно?
– К чему такие вопросы? – недовольно спросила Беккер.
– Любопытство…
Питер нарочно очень громко стал пересказывать сценку из какого-то ситкома, дабы я ещё что-нибудь не спросила у Беккер. Неужели он боялся, что следующий мой вопрос будет про Люси Брекк? Но я уже вся погрязла в собственных мыслях. Что заставило Мишеля отказаться от обычной жизни и поселиться здесь? Он слишком молод для затворника, слишком молод и хорош собой. Не буду спорить, что есть люди, которые мечтают о спокойной жизни в подобной глуши. Но Мишель чересчур амбициозный для такой работы. Линда говорила, что здесь или ищут что-то, или от чего-то прячутся. Относится ли это и к самому Мишелю? Ко мне относится.
Я хотела заглянуть в журнал регистрации, поэтому после ужина отправилась полировать стойку в вестибюле. Но, проверив всевозможные полочки и ящики, я обнаружила только совершенно пустую книгу жалоб и предложений и журнал регистрации посетителей без единой записи. Не нашлось и рекламной брошюры или даже паршивого телефонного справочника – не слишком странно, если задуматься – единственный телефон я пока видела только в кабинете управляющего.
Я понуро облокотилась на стойку и стала разглядывать висевшие за ней картины. Рабочий день подошёл к концу. Следовало поторопиться, чтобы успеть принять душ перед игрой в карты с Питером и Аней. Следовало бы, но я не могла оторвать глаз от неприметной, на первый взгляд, картины. Она была совсем крохотной и висела в самом углу между розовыми пионами и какой-то уродливой лошадью. Никто никогда не наткнулся бы на неё случайно. Она висела там для очень внимательного зрителя.
– Нравится? – внезапно донеслось из-за спины.
Я не удивилась, увидев Линду. Она снова курила и рассматривала больше меня, чем картину.
– Я не разбираюсь в искусстве.
– Однажды в какой-то галерее я повстречала слепого, который рассматривал картины. Я поразилась и не могла не спросить, как он это делает. Тогда он ответил, что смотрит картины сердцем, чувствуя вибрацию произведения и его энергетику. Не всегда, чтобы видеть суть, нужны глаза. Понимаешь?
