– Трубы протекают, – непоколебимо сказала миссис Беккер.
– Да, ржавые трубы, вот Полли и показалось… – поддалась Аня.
– Следы-то были чёрные, больше похоже на черничный сироп, – влез Пит.
Мне не верят, это понятно. Другое дело, что сейчас эта лужа и правда не слишком похожа на кровь. Но я знаю, что именно видела.
– Это машинное масло, – заключил Мишель, отряхивая колени. – Отработанное.
– Как оно могло здесь оказаться? – опередил меня Питер.
– Понятия не имею. Постараюсь выяснить утром, – ответил Мишель, обращаясь ко всем. – Итак, мисс Проныра, надеюсь, твоё любопытство удовлетворено? – А это уже адресовалось лично мне.
Неужели мне всё показалось? Я рада, что это не кровь, но удовлетворена ли я? Удовлетворена ли?
– Я знаю, что вы думаете, но ведь кто-то спустился сюда, а потом просто взял и растворился. И что я должна была думать, когда наступила в эту лужу?
– Полли, я думаю, что ты и правда могла видеть, как на первый этаж спустилась миссис Беккер. Но по своей природной подозрительности ты решила, что человек пошёл непременно в таинственный подвал, а не на какую-то банальную кухню. Не так ли? – Мишель скривился в усмешке, и я снова усомнилась в увиденном. Что, если всё и правда было так?
– Простите, возможно, я на самом деле немного запуталась…
Где-то за спиной очень раздражённо цыкнула миссис Беккер, а Мишель хлопнул в ладони:
– Представление окончено. Возвращайтесь в комнаты.
– Подождите, а вдруг это была Линда или Берта? – Я сделала последнюю попытку оправдать себя.
– Исключено, моя мнительная Полли, гостьи покинули пансионат вскоре после ужина, – улыбнулся Мишель и подтолкнул меня к выходу.
Я пропустила его вперёд и поплелась вслед за всеми.
– В чём дело, Полли? Не отставай, сейчас я снова отключу свет.
В чём дело? Ты спрашиваешь в чём дело? Возможно, в том, что ты с такой лёгкостью лжёшь, глядя в глаза и улыбаясь? Он прекрасно знал, что я видела их в саду! Тогда почему, чёрт возьми, он сказал, что они уехали? Чтобы поиздеваться надо мной? Выставить дурой? Что ж, у него это прекрасно получилось…
Мы попрощались с Мишелем и Беккер и вскоре свет снова погас. Аня и Питер застыли в коридоре, ожидая от меня вразумительного объяснения. Я вяло махнула рукой и скрылась за дверью. Возможно, утром мне захочется вернуться к событиям этой ночи. Но пока с меня довольно.
Скрипа за стеной я больше не слышала, зато с улицы доносилась какая-то возня. Я игнорировала её, подозревая, что стоит мне только выглянуть в окно – я снова попаду в неприятности.
Комната поплыла, и я поняла, что засыпаю. Я укрылась одеялом с головой и провалилась в бездонное болото кошмарных снов.
Дом, в котором мальчик раньше жил с семьёй, стоял на высоком холме, оттуда можно было увидеть весь город. Здесь же в окна смотрел лишь голодный лес. Вместо городского гула под окнами гуляла тишина, разрываемая лишь тревожным птичьим щебетанием. Спустя месяц Лексон начал понемногу привыкать к этому. Привыкать к новому дому. К вялотекущим, почти неотличимым друг от друга дням. К давящему простору пустых комнат и к улыбчивому, но строгому Надду. Старик отложил визиты репетиторов до осени. А ещё он верил Лексону, что Вспышки – это не болезнь. Поэтому врач тоже не приезжал. Они были здесь только втроём: ребёнок, старик и дом.
Надд просыпался с рассветом и приучал к этому Лексона. Мальчику не нравилось рано вставать: ночные сны всегда страшные, утренние – сказочные. Ему не хотелось пропускать их. Но Лексон об этом молчал. Мама ничего не хотела об этом слышать, он напрасно думал, что и Надд не захочет.
