Наконец, подали чай. Теперь стол был заставлен вареньями: из фейхоа, арбуза, инжира, зелёных грецких орехов, даже из баклажанов. Официант налил ароматный чай в армуды.
– Существует легенда, – Нариман осторожно отхлебнул горячий напиток, – что армуды были созданы как символ совершенной любви, а любовь похожа на красоту цветов. Поэтому армуды напоминают бутон тюльпана. Цветы – создания прекрасные и хрупкие. Им нужна защита. Защита сильных мужчин, воинов. Мы всегда любили женщин, родину и войну. И ты удивишься, дорогой Валерий-муэллим, если узнаешь, что тебе выпала честь помочь моему народу.
– Слушаю тебя внимательно, Нариман.
«Наконец-то дошло до дела». Петряев отставил в сторону стакан с чаем и выпрямился.
– Вот ты спросил, как мои дела?
«Ничего я не спрашивал!»
– Так я тебе прямо скажу как другу – дела идут хорошо! Но душа болит! Видел камень, которым весь город облицован? Это наш гюльбах, известняк-ракушечник по-научному. Я его с гор поставляю в Баку. А места там… Война шла. Да и сейчас идёт. Хотя о ней все в мире позабыли. Железа много и с той и с другой стороны, к тому же там старые советские склады остались.
Петряев заметил, что певучий акцент Наримана пропал – теперь он говорил ровно, правильно строя фразы и не растягивая слова.
– Скажем так, Аллаху было угодно, чтобы я стал владельцем одного такого большого неучтённого склада. – Нариман сделал паузу, и Петряев кивнул; речь шла об оружии. – Наше государство очень хорошо охраняет эти склады. Полагаю, у тебя есть кому предложить эти… запасы. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты как раз интересовался чем-то подобным. – Нариман замолчал и впервые за весь вечер приготовился слушать.
– А как же, дорогой Нариман, родина? Чем вы будете её защищать? Не пойму я тебя.
– Чем защищать родину, – Нариман улыбнулся одними губами, – это мы сами решим. Купим новое, современное, хоть у вас, хоть у американцев, хоть у израильтян, рынок везде есть. А старое пусть возвращается туда, откуда пришло. У вас, я слышал, тоже есть любители повоевать… Кто это сказал про «спор славян между собою»? Пушкин? Так вот им в самый раз будет.
– А вот интересно, – Петряев прищурился, – помнится мне, что было всё уничтожено, взорвано, президент ваш приезжал, руки жал перед послами, гимн играли, парад провели. Что, братцы, надули международное сообщество?
Нариман улыбнулся в ответ.
– Я сказал тебе сущую правду – так было угодно Аллаху. Вот и подумай, где Аллах и где международное сообщество. Разные весовые категории, да?
– У вас, я смотрю, тоже проблемы с коррупцией. – Петряев старательно изобразил сочувствие и показал глазами на потолок. – Только уже совсем наверху, выше некуда.
– О, дорогой! У нас как раз нет проблем с коррупцией. Мы, бакинцы, – народ, который умеет договариваться. Мы с самим шайтаном сможем сторговаться. А что такое коррупция, если не умение договариваться? Я тебе больше скажу, уважаемый, – Нариман доверительно склонился к Петряеву. – Бороться в Баку с коррупцией безнравственно.
Петряев откинулся на спинку диванчика. «Само в руки прёт! И как вовремя!» Он потёр подушечки пальцев. Давно заметил – когда под ногтями начинают колоть маленькие иголочки – это к большим деньгам. Но здесь главным была не сиюминутная выгода, а пер-спек-ти-ва! Последние десять лет Петряев искал выходы на частные военные компании. Но пробиться через силовиков оказалось нереально – всё было расписано по своим. Контракты на поставки таблеток с ним охотно подписывали, куда денутся, но дальше этого порога не пускали. А сейчас, он это знал наверняка, у них начались перебои с оружием, и если подсуетиться, добыть большую партию, где надо подмазать, то дверца и приоткроется. А ногу он вставит, уж будьте спокойны, они и опомниться не успеют, как окажутся под ним.
