Телефон, весь отпуск служивший ей исключительно камерой, вдруг заголосил бесконечной рваной трелью. Сообщения посыпались одно за другим.
«Инга, папа не находит себе места. Разве можно так пропадать? Это бесчеловечно с твоей стороны, у него же сердце».
Узнаю маму! Ей легче упрекнуть, чем признаться, что волнуется. А у папы действительно сердце.
«Завтра всё в силе? Вечерком у тебя. Соскучился», – от Марата. Улыбнулась, набрала ответ: «Я тоже. Очень».
Два последних сообщения были от Архарова: «Инга. Срочно. Нужен твой «дар». Подробности в почту».
А вот это серьёзно – Кирилл впервые назвал мою способность «даром». Раньше только троллил: «Аберрации радужного сознания, выдумки беспокойной интуиции». Как он говорил: «Для расследования дела любой сложности достаточно наблюдать и логически мыслить»? Смотри-ка, а тут мой «дар» ему понадобился.
Через минуту от него пришло ещё одно: «Очень жду».
Набрала ответ таким же телеграфным стилем: «Вылетаем. Позвоню».
Она поняла, что соскучилась не только по Марату, но и по Жене Холодивкер, по Кириллу, по московскому ритму, постоянной беготне и делам. По дому. Москва стремительно наваливалась. Инга загрузила почту, одновременно пытаясь прикурить, – огонь сразу потухал от порывов ветра. Крутящиеся двери грохотали рядом, проглатывая одного за другим людей в камуфляже.
– Сигареткой можно у вас разжиться? – Он подошёл близко и закрыл собой ветер, неожиданно заговорив по-русски.
– У меня с ментолом.
– То, что надо. Я с ментолом люблю, но покупать не в кассу. – Он был коротко острижен, с широкой, какой-то простецкой мальчишеской улыбкой. – А тут смотрю – дамочка курит. Виктор. – Он протянул ей широкую руку. – Спасибо.
– Инга. На здоровье. А это все ваши? Слёт охотников? Куда такие пёстренькие летите?
– Мы не пёстренькие, мы – невидимые. – Он жадно затянулся, повернулся другим боком. Инга увидела, что ухо у него искалечено, половины не хватает. – Нас как бы нет.
Фразы обрывистые, жёсткие. Искрят фиолетовым, будто наэлектризованы агрессией. Хотя он держится приветливо, улыбается. Что это всё-таки за форма на нём? Почему он тут? Кто все эти – остальные?
– А, вот как! Значит, я сейчас сама с собой разговариваю?
Он хохотнул.
Ветер ударил в спину резкой пыльной волной, отскочил от стены и закрутил пылинки в спираль.
– Ничего так погодка, курорт называется.
– Ещё по одной, пока не унесло, как Гудвина? – Инга достала пачку.
– Эх, попадёшь к вам в дом! Давайте уж! – и потянулся к ней.
Вихрь сильным рывком ударил в рекламный щит над их головой, по стеклу разбежались мелкие трещины. Ещё один порыв – опору со скрежетом повело. Первый осколок острым клином разрезал рукав её куртки, другой – иглой прошил его ладонь.
– Пригнись! – Виктор отбросил Ингу к стене, сам же развернулся навстречу ветру, выставив пробитую руку вверх. На место, где они были секунду назад, один за другим ножами гильотины падали куски стекла.
– Неслабо на триплексе сэкономили. – Его лицо и голос оставались спокойными, будто ничего не произошло. – Не выйдет ещё по одной.
– Нас чуть не убило! – В руках Инги дрожала незажжённая сигарета, у его ног расплывалась лужица крови. – У вас… у вас насквозь руку прошило! Нужно остановить кровь. Тут есть врач?!
– Отставить переполох на палубе. Сейчас всё исправим. – Он без суеты вытянул осколок из ладони, отчего у Инги перехватило горло, закрыл отверстие пальцем и пошёл внутрь зала, к своим. – Эй, пластырь у кого есть? Нужно дырочку заклеить.
