А пан Тарковский подозвал сына Хадиги и сказал ему:
– Хамис, приведи собаку.
Суданец исчез за палаткой-кухней и через минуту явился обратно, ведя за ошейник огромное животное. Нель даже вскрикнула от испуга.
– Ой! – закричала она, хватая за руку отца.
Но Стась пришел в восхищение:
– Да ведь это настоящий лев, а не собака.
– Ее и зовут Саба[5],– ответил пан Тарковский. – Эта порода – самая крупная в мире. Вот этому псу всего два года, а смотри, какой он большой. Не бойся, Нель: он ласков, как ягненок. Ну, смелее. Отпусти его, Хамис.
Хамис отпустил ошейник, за который придерживал огромного дога. Последний, почувствовав себя на свободе, стал вилять хвостом, ластиться к пану Тарковскому, с которым успел уже перед тем хорошо познакомиться, и лаять от радости.
Дети с изумлением смотрели при лунном свете на его огромную, круглую голову с отвислой губой, на толстые лапы, на огромную фигуру, действительно напоминавшую льва серо-желтой мастью всего тела. Ничего подобного они никогда до сих пор не видели.
– С такой собакой можно безопасно пройти через всю Африку! – воскликнул Стась.
– А ну-ка, спроси у него, сумел ли бы он донести в зубах носорога, – пошутил пан Тарковский.
Саба, конечно, не мог бы ответить на этот вопрос, но он так умильно вилял хвостом и ластился к людям, что Нель сразу перестала его бояться и стала гладить его по голове.
– Саба! Милый, хороший Саба!
Мистер Роулайсон наклонился над ним, приблизил его голову к личику девочки и сказал:
– Видишь, Саба, эту барышню? Всмотрись хорошенько. Это – твоя госпожа! Ты должен ее слушаться и охранять ее, – понимаешь?
– Гав! – басом ответил Саба, точно действительно понял, что ему говорят.
И понял даже лучше, чем можно было ожидать, так как, пользуясь тем, что голова его находилась почти на высоте личика девочки, он лизнул в знак преданности своим широким языком ее носик и щечки.
Это вызвало всеобщий взрыв смеха. Нель пришлось пойти в палатку, чтоб умыться. Вернувшись немного спустя, она увидела Саба, стоящего на задних лапах, а передними опирающегося на плечи Стася, который сгибался под тяжестью. Огромный пес был выше его на целую голову.
Пора было уже идти спать, но крошка испросила разрешения поиграть еще полчаса, чтоб поближе познакомиться с новым другом. Знакомство пошло так легко, что вскоре пан Тарковский посадил ее по-дамски на спину Саба и, поддерживая, чтоб она не упала, велел Стасю вести собаку за ошейник. Нель проехала так небольшое расстояние, после чего и Стась попробовал было сесть верхом на необычайного скакуна, но тот сел тогда на задние лапы, так что Стась неожиданно очутился на песке у хвоста.
Дети собирались уже пойти спать, когда вдали, на освещенной луной базарной площади, показались две белые фигуры, направлявшиеся к палаткам.
Смирный перед тем, Саба начал глухо и грозно ворчать, так что Хамис по приказу мистера Роулайсона должен был опять схватить его за ошейник. Два человека, одетые в белые бурнусы, подошли поближе к палаткам.
– Кто там? – спросил пан Тарковский.
– Погонщики верблюдов, – ответил один из пришедших.
– А! Это Идрис и Гебр? Что вам нужно?
– Мы пришли спросить, не будем ли мы нужны завтра?
– Нет, завтра и послезавтра мы не собираемся никуда выезжать. Приходите через два дня.
– Спасибо, эфенди.
– А хорошие у вас верблюды? – спросил мистер Роулайсон.
– Бисмиллах! – ответил Идрис. – Настоящие хегины
