В дельте Лены - страница 31

По мере того как день клонился к вечеру, ветер сменился и несколько стих, но волнение увеличилось. Тяжело нагруженная лодка осела ещё глубже, и вода при килевой качке поступала теперь через бак и корму. Тем не менее мы терпеливо продолжали свою работу, а бедный Инигин уселся прямо на дно лодки и принялся яростно вычерпывать воду. Вообще, он и наш кок Чарли Тонг Синг были нашим самым лучшим водоотливным средством. Около трёх-четырёх часов пополудни облака начали рассеиваться, кое-где проглядывало голубое небо, всё говорило о том, что шторм исчерпал свою силу. В это время года солнце находилось над горизонтом ровно двенадцать часов, и мы без труда определяли наш курс по моим старым часам. Солнце вставало в шесть утра, в полдень было точно на юге, а в шесть вечера садилось. Поэтому я мог проверять часы два раза в день, кроме ещё одной проверки в полдень по нашему компасу, который был точнее, чем обычный судовой компас, так как имел призматический прицел. Но он был слишком точно подогнан к корпусу, и от просочившейся морской воды его лимб перестал поворачиваться; так что мы решили, что лучше ориентироваться по солнцу и луне.

В пять часов море и ветер успокоились настолько, чтобы мы могли продолжить свой путь, что я сразу же и сделал, взяв курс на юго-запад к мысу Баркин. Ветер повернул к востоку, мы быстро продвигались при свете луны и звёзд. В шесть часов утра 14-го числа мы плыли через молодой лёд, каждую минуту ожидая увидеть землю, и внезапно сели на мель. Мы долго и внимательно вглядывались в горизонт в надежде увидеть берег Ленской дельты, но без всякого успеха. Бартлетту даже показалось, что он увидел землю, но так как никто не подтвердил этого, я пришёл к выводу, что отмель находится далеко от берега; поэтому мы снялись и взяли курс на восток. Мне было приказано следовать на мыс Баркин, где мы обязательно найдём местных жителей, с которыми я мог бы договориться о том, чтобы нас доставили по реке в туземное или казачье селение.

Пока мы лежали в дрейфе, постоянно дул северо-восточный ветер, так что я был уверен, что мы теперь находились к западу от мыса Баркин, к юго-востоку от которого, как я знал, находился залив Буор-Хая. Поэтому я весь день держал курс на восток, в то же время продвигаясь, когда представлялась возможность, на юг. Погода была хорошей, ярко светило солнце, казалось невероятным, что над таким спокойным морем может бушевать шторм. Три раза в день мы съедали по четверти фунта пеммикана без воды и вообще какой-либо жидкости. В шесть часов, когда солнце село на западе, на востоке появилось облако. Начал дуть порывистый ветер, и все заговорили о новом ненастье. Я знал, что наступает сезон осенних штормов, но отказывался думать, что нам предстоит пережить ещё одну бурю, подобную той, которую мы едва выдержали всего пару дней назад. Это казалось слишком суровым испытанием; и всё же, если случится худшее, мы встретимся с ним лицом к лицу и будем бороться честно, каким бы жестоким и неравным ни было соперничество между нашей слабостью и трусливой яростью урагана.

В первую очередь, нам следовало позаботиться, чтобы шторм не застиг нас на мелководье. Я уже не надеялся быстро достичь мыса Баркин или вообще берега, но мы могли найти глубокое место у устья какой-нибудь из проток дельты. Бартлетт весь день мерил глубину шестом от палатки, но наши усилия продвинуться южнее или достичь берега оказывались тщетными из-за мелей. Поэтому, когда наступила темнота, я решил повернуть от берега и пройти вдоль него на восток, обнаружив, что глубина в этом направлении увеличивается. Мы зарифили парус и шли до шести часов следующего утра, пока не оказались на глубине девяти морских саженей – ещё один признак того, что теперь мы находимся в заливе Буор-Хая примерно в двадцати милях к востоку от мыса Баркин. Теперь я решил попытаться войти в одну из многочисленных проток Лены и направил лодку на юго-запад. Дул лёгкий ветер, погода стояла прекрасная, и мы прошли так двенадцать часов. Я надеялся, что так будет продолжаться и следующие двенадцать, но, видимо, я что-то упустил в своих расчётах, так как ветер вскоре стих, и мы были вынуждены снова взяться за вёсла, благодаря Бога за то, что нам удалось избежать борьбы со штормом. Но течение реки так сильно сносило нас на восток, что, хотя я сначала надеялся добраться до берега в тот же день, я с сожалением увидел, что вся наша гребля едва ли сделала больше, чем удержала лодку на одном месте. Наступили сумерки, потом ночь, а мы всё работали, сменяясь, на вёслах и откачке воды. Делать это надо было быстро, прежде чем вода, которая и так была уже наполовину замёрзшей, успеет превратиться в лёд на дне лодки. На рассвете 16-го мы снова оказались на мелководье, что указывало, что восточный берег уже близко. Люди испытывали мучительную жажду, и постоянно просили разрешения попробовать воду – достаточно ли она пресная; но вскоре я заметил, что эти «дегустации» были всего лишь уловкой, чтобы утолить жажду и вообще запретил их, пообещав заварить настоящий чай, как только вода будет достаточно пресной.