В действительности всё совершенно иначе - страница 43

– Анита?! – воскликнула я, – Это же господин Советник!

Но она только гордо отвела глаза. И тогда я все поняла. Господин Советник разбил Аните сердце, не прикладывая для этого никаких усилий. Он сидел, облепленный со всех сторон дивами Востока, одетыми в откровенные экзотические наряды, и с упоением брал из их рук угощения, которые они подносили ему, как только он переставал жевать. Они раскуривали для него трубку, подливали вино, разминали плечи. И делали все, чтобы главный приз, в лице мифического господина Пигмалиона, оценил их старания по достоинству.

А вот на Аниту господин Советник теперь даже не смотрел. Но не потому, что она ему разонравилась, а скорее всего, он просто о ней забыл. И она это поняла.

– Ну, вот как с ней быть? – вздохнула я.

– Так оно и понятно, – сказал Ганнибал, с устрашающим финикийским акцентом, – Все ждут Главного – Пигмалиона! Он же с тесаком придет, ненужное уберет, сгладит шероховатости…

– Лишнего бы не убрал… вместе с шероховатостями, – поморщился господин Советник.

– У меня шероховатостей нету, – заявила Анита, – Поэтому, если я решусь поделиться, то только историей успеха. Проблемы уже и так вдоль и поперёк пройдены.

– Что? Это проблемы-то пройдены? – усмехнулась Беатриче, – Грабли наше все! Только в новых вариациях…

– У кого как, а у меня все по-другому, – и Анита опять сверкнула глазами в сторону господина Советника, который, к сожалению, совершенно ничего не заметил, – Я свои уроки жизни успешно усвоила. У меня было много всего. И повторяться я не буду!

– Ну тогда мы настаиваем, чтобы вы нам поведали, как справились с граблями, – сказала Беатриче.

Мы все еще немного поуговаривали Аниту. И наконец, она сдалась.

Нашему вниманию было последовательно представлено целых пять из двадцати душещипательных любовных историй: про некоего Мустафу Зараветдина, Кудряша Вилли, Джима, Херника и Генри Пистолета.

Каждая из историй, удивительно похожих одна на другую, обязательно начиналась с романтической прогулки под луной. После чего сразу наступала любовная кульминация, в виде постельной сцены. А заканчивалось все всегда неизменно – граблями. Такими одинаковыми и бившими всегда в одно и то же место, что казалось, будто Мустафа Зараветдин, Кудряш Вилли, Джим, Хенрик и Генри Пистолет – это одно и то же лицо. Просто одетое в разную одежду.

Но мы так и не поняли, почему столь сомнительные любовные развязки Анита назвала «историей успеха».

Может, цель любви – в страдании?

Прозвучали скромные аплодисменты. Аплодировала в основном я и господин Советник. Правда, глядя на нас, галатеи тоже пару раз ударили в ладоши.

И чтобы приободрить Аниту, я начала восхищаться:

– Какая прелесть! А говорили, стесняетесь! Такой большой жизненный опыт – это предмет гордости, а не стыда.

– Да уж… – усмехнулась Беатриче, – Теперь я понимаю, что значит «Повторенье – мать ученья». Я разочаруюсь в народной мудрости, если вы еще раз встанете на эти грабли, Анита.

Но Анита колкости не поняла. Она радостно закивала и сказала:

– Да! Я усвоила уроки жизни! Но несмотря ни на что, я в любовь верю!

И она постаралась поймать взгляд господина Советника. Господин Советник намек не распознал. И послал Аните дружественный воздушный поцелуй, чем всколыхнул в галатеях неумолимый дух соперничества.

Никто из них больше не желал молчать: всем захотелось блеснуть жизненным опытом и поразить воображение заместителя господина Пигмалиона.