Паша выдернул руки из моих ладоней, развернул кресло и, с трудом толкая колёса по гравию, направил его к зданию. Как всегда, когда он обижался, брат замыкался в себе, не желая обсуждать произошедшее или слушать оправдания. Я догнала его и встала перед креслом, мешая проехать дальше.
– Я стараюсь! Ты не представляешь, как расстраиваюсь я, что не могу ничего сделать, – мой голос почти срывался из-за комка в горле. – Эта система… дурацкая система. Если ты в прошлом совершил ошибки, она их не прощает. Ты тоже хочешь быть как она?
Ответом мне служило молчание. Брат насупился, сжал губы и старался сдержать наворачивающиеся слёзы.
– Злишься, что я не могу тебя забрать? Что наворотила таких дел, из-за чего мне каждый раз отказывают? Если бы ты знал, как я сама себя виню! Если бы это было в моих силах, я бы душу продала, только чтобы забрать тебя к себе. Но у меня пока нет такой возможности.
Я вновь опустилась перед ним, встав коленями прямо на холодную землю. Но мне было наплевать, стоило заметить, как градом слёзы катятся по щекам брата.
– Я клянусь тебе, я обязательно тебя вытащу. Мы будем вместе, ты и я. Ведь капитан не сможет без штурмана. Ты мне указываешь путь. Иначе я потеряюсь и врежусь в какой-нибудь айсберг.
– Я не виню тебя, – его голос был так тих, что напоминал шёпот.
Я взяла его холодные щёки в руки, заставляя посмотреть на себя. Белки его глаз были красными, а на ресницах застыли крошечные капли. Как бы сейчас ни разрывалось моё сердце, кто-то из нас должен был оставаться хладнокровным.
– Ты моя семья, слышишь? Ты самое дорогое, что осталось у меня. Обещаю, в следующий раз всё получится, – я говорила так отчаянно, что это казалось мне единственной истиной. – Нет-нет, не опускай глаза. Скажи, что веришь мне.
Его подбородок дрожал, но он сдержал проступающие слёзы как самый настоящий мужчина. Сейчас он был так похож на нашего отца. Те же нахмуренные брови и тонкие, плотно сжатые губы, и взгляд такой серьёзный, такой взрослый и осознанный. Паша закивал и протянул раскрытые руки, в объятия которых я тут же упала. Мой несчастный маленький братик. Сколько горя и испытаний выпало на его хрупкие плечи.
Я не раз корила себя за то, что в момент трагедии меня не было рядом. Не знаю почему, но мне казалось, что, не сбеги я в тот вечер из дома, родители остались бы живы, а Пашка здоров.
Моя ошибка, это была целиком моя ошибка. И то, как я повела себя с отцом, и то, что сбежала, бросив семью. И теперь только в моих силах исправить все промахи и склеить то, что оказалось разбитым на тысячи кусочков.
– Тебя обижают? – я подтолкнула кресло ко входу. Скоро в интернате должен был быть обед. – Ты скажи. Если что, я за тебя кому хочешь шею намылю.
– Да нет, – неохотно ответил Паша. – Я и сам могу.
– У тебя сидушка истрепалась, в следующий раз привезу хорошую. И свитер весь в затяжках. Где тот, с котом, который я привозила в прошлый раз?
Брат молчал.
– Что, отобрали?
Так бывало уже не раз. Дети, не избалованные вниманием и подарками, видя какую-нибудь красивую вещь, могли и отнять у того, кто был их слабее.
– Так, поговорю с директрисой, – я нахмурилась. – Ты сам должен был сказать Анжелике Егоровне, что у тебя отняли свитер. Или они так и будут делать постоянно. Кто это был? Олег со своей компанией? – молчание брата подтвердило мою догадку. На пару лет старше моего Пашки Олег представлял из себя что-то вроде малолетнего главаря интернатовского ОПГ. Собрал вокруг себя шпану, постоянно задирал слабых и маленьких, девчонкам тоже доставалось. А уж ребёнок-инвалид для него и вовсе был лакомым кусочком.
