В двух шагах от края - страница 28

В том, что штамп в паспорте действительно ничего не значит для ее новоиспеченного супруга и не предполагает никакой ответственности за свою вторую половину, Кристина получила прекрасную возможность убедиться, когда на седьмом месяце беременности переступила порог печально известного барака на границе с промзоной.

–Ты можешь жить здесь, – сказал Эрик, – а можешь в любой момент уйти. Просто не мешай мне, ладно?

ГЛАВА IX

Кристина и сама не заметила, как потихоньку начала опускаться. Послеродовая депрессия и неподъемный груз бытовых проблем за считанные месяцы превратили первую красавицу Бубновки в неопрятную бабу. От окончательной деградации Кристину спас только ребенок.

Благодаря тому, что молодая мама была вскормлена натуральными деревенскими продуктами и отродясь не болела ничем, кроме насморка, Димка родился крупным, здоровым бутузом, унаследовавшим от отца лишь миндалевидный разрез странных темно-серых глаз. Рожала Кристина в муниципальном роддоме, куда ее доставила срочно вызванная соседкой тетей Аней скорая помощь. Эрик в это время, как обычно, где-то отсутствовал, и о появлении на свет своего первенца узнал уже по факту.

Цветов, конфет и торжественной встречи у ворот девушка так и не дождалась. Утром перед выпиской в палату, которую Кристина делила еще с четырьмя такими же малообеспеченными роженицами, зашел врач и сообщил, что глубокой ночью забегал ее муж и просил передать ей конверт с деньгами, после чего вышеупомянутый супруг благополучно отбыл в неизвестном направлении. Денег Кристине хватило только на такси и на скудный набор первоочередных средств по уходу за ребенком, да и то, за последними пришлось посылать все ту же сердобольную тетю Аню, так как «счастливый отец» изволил объявиться дома лишь на следующий день.

Ведрами таскать из колонки воду и топить печку девушке пришлось чуть ли не с первого дня материнства, а ежедневная стирка пеленок в лохани моментально стала для нее нормой жизни. Самым ужасным оказалось то, что несмотря на свой замужний статус, Кристина ощущала себя брошенной матерью-одиночкой. Участие Эрика в воспитании сына проявлялось исключительно в копеечных суммах, с явной неохотой выделяемых им на довольно нерегулярной основе. Мало того, Эрик обзавелся парой строительных берушей и не расставался с ними на протяжении всего своего пребывания в одном помещения с семьей. С рождением ребенка в его жизни словно ничего и не изменилось, он продолжал существовать в каком-то своем мире, наглухо закрытом для всех остальных, и Кристина, в конце концов, просто устала безуспешно стучаться в непрошибаемую стену его отчуждения.

На первых порах у девушки еще оставались подруги, и у нее изредка получалось вырваться из опостылевшего барака и переночевать с Димкой в нормальных условиях благоустроенной квартиры, но постепенно такие возможности выдавались все реже и реже. Беззаботная хохотушка Кристина Ковальчук, столь любимая институтскими товарками за свой веселый нрав, осталась в далеком прошлом, а на смену ей пришла погрязшая в заботах незнакомка, чьи разговоры неизменно сводились к нехватке денег и удорожанию детского питания. Нет ничего удивительного, что вчерашние подруги отдалялись от Кристины одна за другой, инстинктивно чураясь ее и будто опасаясь заразиться страшным вирусом нищеты.

Единственным человеком на планете, любившим девушку преданно и беззаветно, был ее собственный ребенок, и ради этого беззащитного крохи она готова была претерпевать любые лишения. Крепко прижимая к себе теплое тельце малыша, Кристина твердо знала: весь смысл ее жизни отныне заключается в будущем сына, и если для того, чтобы это будущее у него было, ей придется отказывать себе в элементарных вещах, она это сделает. И за те полтора года, что они с Димкой прожили в этом аду, девушка ни на йоту не отступила от своего решения. Копеечного государственного пособия и жалких подачек Эрика катастрофически не хватало, но Кристина ухитрялась выкраивать из более чем скромного бюджета деньги на витамины и фрукты, она покупала сыну новую одежду в то время как сама пообносилась до такой степени, что уже устала штопать дыры и зашивать расползающиеся швы. Иногда ее охватывало близкое к умопомрачению состояние, ей казалось, что этот кошмар никогда не закончится, и тогда она впадала в буйное помешательство: била посуду, крушила мебель и в приливе неуправляемой злости вцеплялась ногтями в безучастное лицо Эрика. А потом раздавался тоненький плач разбуженного ребенка, и Кристина со всех ног мчалась укачивать свою кровиночку, мигом позабыв обо всем на свете.