Под газировку любит пустыню,
графичные тени, кактусы…
Мурлычет в чай: «Пока не остынет,
отчётливо пахнет августом,
добротным, дальним – землёй, корицей,
трухлявыми пнями, ржавчиной
пыльцы под носом. Костёр курится
за лесом, /найдёшь – сворачивай/,
то ближе к ночи, то поутру
щекочет гортань и радужку,
и сладко думать: «Когда умру…».
Смешная была игра. Дыши
ровнее, глубже, лови пустыню,
без кактусов, но с оливковой
горчащей ночью – когда нахлынет
горячка, разбавим сливками,
теплом постели и дрожью тюля,
туманом и шёлком галстука,
уже не августом, а июлем.
Касайся фарфора ласково».
Пропахли кудри землёй, корицей
дорожками лилий, ржавчиной
замочных скважин, а дым клубится
за лесом, всё ближе, жарче, но
под кожей тени, под ряской – пруд
баюкает суеверие,
что отражённые не умрут.
Отчётливо пахнет вереском,
тревогой, дёрном, слегка – пустыней,
бензиновой лужей, ржавчиной.
Смеётся в чашку: «Когда нахлынет,
срывайся и не сворачивай».
