– Извините! – ещё раз повторила Анна. – Вы меня слышите?
«Может быть она глухая, и не слышит меня?» – подумала Анна и успокоилась.
Ей ничего не оставалось, как лежать и наблюдать, как та, кряхтя, вытирает влажной, а затем сухой тряпкой всё, что попадало ей под руки. Теперь она направилась в сторону Анны, и не обращая никакого внимания, принялась убирать из-под неё ванночки с кровью и последом. Анна быстро убрала ногу, как только та занесла над ней тряпку, чтобы вымыть подставки. Недоумевая, она смотрела на старую санитарку, решив, что та вдобавок ко всему ещё и слепа.
– Клавдия Васильевна, роженицу привезли, – заглянув в кабинет, сообщила ей медсестра.
– Да-да. Заканчиваю. Иду, милая, – ответила старушка.
Анна быстро уворачиваясь от её тряпки, разозлилась, и начала слезать с родильного стола.
– Я вам не мешаю, Клавдия Васильевна? – ехидно спросила она санитарку. – Вы же хорошо слышите и видите. Неужели нельзя ответить мне? Когда меня переведут в палату? Что тут, в конце концов, происходит? – возмущалась Анна, идя к входной двери. – Оставили меня здесь одну, и никому до меня нет дела.
В это время в проёме двери показалась та же медсестра, что минутой раннее заглядывала в кабинет – она несла чистые инструменты. Анна, не успев открыть рот для вопроса, увидела, как та прошла сквозь неё и уже шла за её спиной. Все слова повисли в воздухе. В недоумении, она резко повернулась к ней лицом и по-прежнему ничего не понимая, вышла в коридор.
Там в стороне кучкой стояли роженицы. Выглядывая, по очереди в конец коридора, они вели невеселую беседу. Анна, подошла ближе и встала возле окна, дожидаясь кого-нибудь из медперсонала.
– Сказали, что умерла, – заговорила темноволосая, лет тридцати женщина.
– А ребенок? – подхватила крашенная молоденькая девушка.
– Ребенок жив. Вроде, мальчик. Там в вестибюле муж нервничает, ждет, – продолжала темноволосая. – Видела его, такой симпатичный мужчина.
– Ой, девочки, – вступила в разговор третья коротко стриженная. – Я когда сына рожала, такая же история была. Только у той муж за ребенком не приехал. Такая суматоха была. Ребенок, видите ли, с другим цветом волос родился.
– Во, урод! – возмутилась молодая. – Может, он в бабку какую уродился.
– Да, девочки, все они мужики одинаковые, – сказала темноволосая с большой грустью в голосе.
– Нет, Валь, у меня не такой, – говорила ей коротко стриженная. – Я когда своему рассказала эту историю, так он мне, мол, давай его себе возьмем. Вот брать только некуда, сами в двух комнатах ютимся, еле помещаемся. Да ещё свекровь приезжает, живет иногда подолгу, когда свекор пьяный гоняет. В общем, ужас! Мечтаем с мужем дом купить.
– Смотрите, Лариса Дмитриевна в вестибюль пошла. Наверное, к нему. Айда глянем одним глазком, – предложила молодая.
Анна пошла за ними. Ей необходимо было увидеть и поговорить с врачом, узнать, что с ребёнком.
Лариса Дмитриевна, замедлив шаг, подошла к Виктору и, запинаясь, проговорила:
– Мне сказали, что вы муж Бойковой Анны Леонидовны?
– Да. Я её муж. Как она? Родила? – в радостном ожидании спросил Виктор.
– Да. У вас родился прекрасный мальчик. Здоровый. Поздравляю вас! – грустно улыбаясь, говорила она. – Я не знаю, как вам сказать, – потирая лоб и растягивая слова, продолжала Лариса Дмитриевна. – Во время родов вашей жене стало плохо. Она потеряла сознание. Не довезя до реанимационного блока, у неё остановилось сердце. Всё, что могли, делали, но тщетно. Простите, – на последних словах, глубоко вдохнув в себя воздух и выдохнув, она опустила голову.
