Мальчику стало неудобно музицировать. Ногти то и дело застревали между струн. Лопались струны. Падал смычок. От виолончели пришлось отказаться раз и навсегда.
Английский язык держался как стойкий оловянный солдатик, пока Дима заучивал наизусть слова. Но когда потребовалось записывать их, возникли непреодолимые сложности. Длинные ногти выскребали бумагу до дыр, собирали её в гофре, ручка выскальзывала, падала на пол и, грызть её совсем не хотелось.
Не только ручку, но и вилку, и ложку, и их содержимое Дима отказывался есть. У него пропал аппетит.
Родители были в отчаянии. Врачи разводили руками.
Все без исключения домочадцы вооружились ножницами и взялись за уничтожение Диминых ногтей. Но чем чаще их стригли, тем быстрее они росли. Мало того, становились толще и крепче. Ножницы уже не справлялись со своей задачей. В дело пошли более мощные инструменты.
Мама перестав пиликать, сменила фортепьяно на ножовку по металлу, и пилила, пилила, пилила…
Папа орудовал топором. Отрубленные ногти отскакивали и улетали куда попало. Одни застревали в щелях между половых досок. Другие вонзались в обои, оставаясь там незамеченными до поры, до времени.
Бабушке достались кусачки. Сделанные из горячекованной стали, они легко справлялись с тросами и многожильными кабелями, но, чтобы перекусить Димины ногти, бабушке приходилось прикладывать немало усилий.
Ногти росли хаотично: одни завивались в спирали, другие закручивались в виде ракушек, третьи торчали в разные стороны. Рукоприкладством в буквальном смысле этого слова заниматься стало невозможно. К чему не приложишь руки, всё из них выпадало, выскальзывало, валилось.
Дошло до того, что Диме стало невозможно показываться на люди. Он перестал умываться, чистить зубы, чесаться, ковыряться в носу. Днями и вечерами он сидел у телевизора, обрастая ногтями.
Однажды, когда весь дом погрузился в сон, ногти стали появляться из стен. Острые как лезвия, колкие как шипы, они разрезали обои. Впивались в кожу спины, царапали плечи, руки, голову.
Белые щупальца ногтей прорастали сквозь пол. Извиваясь и корчась, они тянули к Диме острые кончики. Цеплялись за одежду. Тянулись вверх. Обвивали горло. Переплетались между собой. Смыкались, образуя плотный кокон. Сопротивления были бесполезны.
К утру кокон заключил Диму в свои крепкие объятия.
Страшно красивая девочка
Жека Жеребцова росла обычной девочкой, ничем не выделяясь от сверстниц. Но едва стукнуло четырнадцать, и её как подменили. Жека вытянулась, преобразилась. Руки, ноги, глаза и другие части тела – ну, всё при ней. Что в общем-то не странно, есть было в кого.
Ноги от ушей, как у бабушки. Та, по преданиям, балериной была. Искусной. Правда, правильнее говорить «техничная» или «виртуозная». Крутила не пресловутые тридцать два, а тридцать три фуэте! На целое фуэте переплюнув знаменитую итальянскую танцовщицу. А какие гранд жете, какие гранд батманы делала бабушка – одна нога здесь, другая там. Умереть не встать! Так в конце концов и случилось. Гранд батман, кто не знает, в переводе с французского – большой бросок. Однажды, исполняя партию Одиллии в балете «Лебединое озеро», бабушка так вошла в роль, что не рассчитала. Бросок получился не просто большим, а просто огромным. Взлетев, правая бабушкина нога сбила софиты, декорации и ведущего танцора Замухранского театра оперы и балета. А те в свою очередь сбили бабушку с оставшейся левой ноги.
